Виктор Зотов: «Найти что-то общее»

Что танцору мешает, а если точнее, что не дает украинцам быстро и эффективно преобразовать городскую среду, сделав ее более комфортной, и может ли современный город быть удобным сразу для всех? О «перепуганном украинском мире», simple style, пустоте, свободе и о том, как постсоветские травмы разъединяют людей, мы поговорили с «недовольным человеком», основателем урбанистической платформы и фестиваля CANactions архитектором Виктором Зотовым.

PRAGMATIKA.MEDIA: Сейчас президенты стран, мэры, главы общин оперируют таким термином, как «индекс счастья» — им гордятся, его сравнивают, включают в стратегические планы. А что является основным критерием счастливого города в вашем понимании?

Виктор Зотов: Мне кажется, что продуктивно — это мало придумывать и много заимствовать. То есть рациональный подход к продуцированию чего‑то прекрасного. Не надо изобретать критерии качества жизни. Есть консалтинговое агентство Merser, The Economist Intelligence Unit, Monoсle Magazine и другие, которые на это уже потратили ресурсы. Их рейтинги во многом совпадают. Я даже пытался сравнить их еще лет 10 назад, и оказалось, что один из главных критериев качества жизни — безопасность. Это очень хорошее слово, которое можно трактовать широко, начиная от «отсутствия прямой угрозы жизни» в наших городах и заканчивая более тонким культурным контекстом.

Виктор Зотов. Фото: Марго Дидиченко

P.M.: Безопасность в архитектуре — что это?

В. З.: С точки зрения архитектора или урбаниста, формирующих среду проживания в городах, безопасность связана с пространственными характеристиками, с качеством искусственной среды. Сектор обширный, но могу привести простой пример. Транспортная система сродни кровеносной, и мобильность тут занимает ключевую позицию, когда мы говорим о качестве города. Это циркуляция городской энергии. Традиционно на постсоветской территории и в Украине в частности привыкли делать акцент на «косметике», на внешней формальной стороне.

К примеру, на вокзале важнейшим делом является быстрое и комфортное перемещение из точки А в точку Б, вся пространственная организация должна максимально способствовать решению этой задачи. Вместо этого у меня на пути киоски с чебуреками, реклама (в том числе звуковая) вместо навигации (темное табло или слепящий свет), ступени, обильно украшенные изысками «дизайна».

P.M.: Но вот сейчас урбанисты ратуют за упразднение подземных переходов. И натыкаются на непонимание: всегда же считалось, что подземные переходы безопаснее.

В. З.: С 70‑х гг. прошлого века абсолютное большинство цивилизованных стран развернулись от автомобилецентричного развития к человекоцентричному, условия для автомобилистов все хуже, а для пешеходов лучше. Тренду уже 50 лет, и нам пора бы его поддержать. Делая проезжую часть шире, организовывая развязки с удобным радиусом поворота, мы увеличиваем скорость транспорта и снижаем безопасность и для водителя, и прежде всего для пешехода. Старушка понимает, что вероятность упасть на ступеньках в подземном переходе очень велика, и рискует перейти там, где запрещено. И может попасть под колеса. Как любой человек, который спешит. Я живу возле метро «Арсенальная», и на участке до площади Славы нет наземного пешеходного перехода. Но достаточно сервиса с обеих сторон улицы. Люди, включая меня, часто перебегают дорогу, поскольку идти в противоположную сторону и потом переходить под землей дискомфортно.

Люди должны жить сверху, а автомобили стоит загонять под землю, это уже жесткие цивилизованные правила, давайте ими пользоваться.

Чтобы создать баланс между транспортом и пешеходом, стоит идти к simple life, дауншифтингу

P.M.: А с чего стоило бы начинать в Киеве — с ограничений для автомобилистов или с развития общественного транспорта?

В. З.: Это синхронные процессы. Вопрос «с чего начинать?» сразу вызывает дискуссии — давайте, мол, сначала войну выиграем, а потом будем говорить о благоустройстве и прочих второстепенных делах. На самом деле в жизни происходит все и сразу. Или ничего. Жизнь многослойная, а культура тотальна. Если что‑то запирать, то надо предусмотреть другой выход. Параллельные процессы — ограничиваем доступ автомобилистам, создаем комфортный общественный транспорт, культивируем здоровый образ жизни: приучаем больше ходить пешком, передвигаться на велосипеде.

P.M.: Мне кажется, нашему менталитету присуща склонность к перекосам то в одну, то в другую сторону. Например, часто встречаю предложения «закрыть центр города для автомобильного транспорта». Это звучит очень радикально. Или нет?

В. З.: Перекосы — это тема дуальности мира. Как только ты занимаешь крайнюю позицию, твоя лодка переворачивается. Поэтому в любом вопросе мы должны быть готовы выбирать один из оттенков серого, а не белый или черный. Запуганное население с травматичным прошлым, как у нас, часто руководствуется стадным инстинктом. Если, возвращаясь к обсуждению мобильности, мы предлагаем «закрыть центр», то очевидно, что возможен коллапс, если мы на другую чашу весов ничего не положим. Нам необходимо понимать, как уравновесить ситуацию, достичь баланса. Это как сохранять равновесие на велосипеде — надо избегать перекосов. Может быть, чтобы создать баланс между транспортом и пешеходом, стоит идти к simple life, дауншифтингу.

Концепция реконструкции улицы Соборной в Николаеве с организацией безопасных пешеходных зон. Проект архитектурного бюро ZOTOV&CO, 2017 г.

P.M.: Молодые урбанисты в своих планах и предложениях отталкиваются от того, что мы все хотим жить в комфортной и неагрессивной среде. Но для многих агрессивная, токсичная среда — как раз естественная среда обитания. И таких людей немало. Так готово ли наше общество жить в неагрессивной среде? Учитывают ли планировщики, архитекторы в своих расчетах мнение этой доли общества?

В. З.: Если сформулировать вопрос «хочешь ли ты жить в агрессивной среде?», думаю, никто положительно не ответит. Но в целом соглашусь. Да, большинство людей чувствуют себя более комфортно в той среде, что есть сегодня. Агрессия — это скорее следствие, а причина — страх. Украинская трагическая история породила общество страха, и его продолжают искусственно культивировать. Теперь уже представители паразитирующего бизнеса, которому выгоден человек напуганный. Это же очень удобный потребитель, который принимает необдуманные решения. Поэтому консьюмеризм в нашем обществе выражен как нигде больше в мире.

Насколько возможно радикально что‑то менять, в том числе в урбанистике, в условиях взаимного недоверия? Ведь если большинство не поддерживает реформы, то они имеют низкий КПД. Но для цепной реакции изменений поддержка большинства не обязательна, достаточно 5—10 %. Или даже 2 % поддержки достаточно, чтобы начать необратимые позитивные процессы. Но, похоже, мы и до этой цифры не дотягиваем.

Миссия CANactions, с моей точки зрения, — добиться пересечения миров: европейского и украинского.

P.M.: Чтобы не было культурного шока?

В. З.: Культурного шока не будет. Исторический маховик так устроен, что стратегически замедляет некоторые процессы, что приводит к усреднению и позволяет избежать некоторых ошибок. Вы хотите резких изменений? Я — тоже, у меня имидж такого недовольного человека с завышенными требованиями и ожиданиями.

Я замечаю массу проблем, многие из которых, как мне кажется, просто исправить, и для этого не нужно ни времени, ни денег. Например, двери в «Сiльпо» заклеены непрозрачной пленкой, и выходящий не видит входящего, люди часто травмируются. Спрашивается, зачем вы наклеили пленку? Уберите ее! Это же просто! Можно поделить все подходы, предложения по качественным изменениям на две категории — требующие и не требующие ресурсов.

И обобщая: для продуктивных изменений принципиально важны две вещи.

  1. Видеть прекрасную далекую, даже абстрактную цель. Пусть это будет широкое и туманное направление, но оно — направление, вектор.
  2. Очень четко понимать ближайший, даже очень маленький шажок. Первое без второго не работает, и наоборот. А вообще, всем управляет желание, «прогрессом движет интерес».

Пустота неизбежно наполняется жизненной энергией, более содержательной и важной для городских процессов

P.M.: Как раз на отсутствие инициативы снизу, низового запроса часто сетуют наши формальные урбанисты и чиновники. Цивилизации строятся богатыми, а раз у нас общество бедное, то и жить лучше оно просто не хочет?

В. З.: Сейчас модно так говорить, что виноваты снизу, лохи. Но это опять однобоко: в природе, в животном мире есть иерархия, и в успешных человеческих обществах всегда есть лидер. Мне очень нравится сравнение социального устройства с человеческим организмом, когда есть голова, живот, ручки, ножки. Голова — это правитель, грудь — воины, купцы — живот, ножки — это ремесленники, работяги. И очевидно, что ножки — это твоя же опора, не надо с ними бороться. Если пальчик повредишь — будет плохо голове.

Про инициативу снизу — правда, но нам сейчас очень не хватает порядка сверху.

P.M.: Еще один из популярных урбанистических трендов, которые продвигают активно в Западной Европе, в скандинавских странах — это увеличение количества общественных пространств в городах. Но города у нас плотно населенные, а станут еще плотнее, и тут впору говорить о дефиците приватности. Видите ли вы в этом конфликт?

В. З.: В целом плотность у нас не очень высокая, это не проблема. Общественное пространство я воспринимаю скорее не как уплотнение, а как пустоту. Пустота близка к свободе. Наши люди не любят пустое пространство, потому что не готовы к свободе, поскольку это ответственность. Поэтому все, что свободно, сразу чем‑то наполняется, в основном говном (опять же, как в организме): заборами, украшательством, фейками. Европейская городская площадь — это прежде всего пустая, вымощенная камнем территория. Но именно на этой территории и возникает городская жизнь. Пустота неизбежно наполняется, и не формами, а жизненной энергией, более содержательной и важной для городских процессов. Начиная с Джейн Джекобс, урбанисты демонстрируют, что открытые пространства более безопасны.

Мне кажется очевидным, что общественные пространства улучшают нашу жизнь. Дуальность личного и общественного — отдельная тема для дискуссии. Уверен, что сегодня сдвиг баланса в сторону общественного поможет обществу выздороветь. Возможно, придет момент, когда нам захочется поговорить об обратном, но это не скоро.

Рабочий процесс CANactions School. Фото: Марго Дидиченко

P.M.: Те же шведы и датчане мыслят и оперируют категориями общины и даже коммуны. А у нас само слово «коммуна» вызывает отторжение на эмоциональном уровне. Возможно, постсоветское общество еще не прожило коллективную травму коллективизации?

В. З.: Да, это может быть причиной нашей разобщенности. Мы так травмированы «совком», опытом насильственной коллективизации, что любое упоминание об этом вызывает отторжение. Прийти к общему мнению даже среди сотрудников моего прекрасного коллектива единомышленников непросто. Попробуйте вытащить людей на улицу, на Майдан — вы больше нескольких десятков не соберете. Настолько мы разновекторны. Лозунг на сегодня: «Найти что‑то общее с другим человеком». Это тезис, к которому нас подталкивают все иностранные институции, представленные в Украине, подталкивают в том числе с помощью нашего CANactions. Ведь не случайно тема фестиваля этого года «Громади». Давайте попробуем сделать хоть что‑то вместе!

In Between, между дверями квартиры и улицей, зарождаются самые важные общественные процессы

P.M.: Часто так бывает, что даже имея общие с соседями цели, пути их достижения мы видим настолько по‑разному, что ссоримся уже на этапе обсуждения. Вот, к примеру, возникла дискуссия в нашем маленьком ЖК — как сделать так, чтобы мест на парковке всем хватало. Начали с вопросов, закончили личными оскорблениями. В результате банальную проблему не решили. В чем ошибка?

В. З.: Повод для того, чтобы собраться, не важен. Однажды мы гостили в Цюрихе у наших швейцарских друзей. Началось со staircase party. На красивую светлую лестницу жильцы выходят с пирожками и вином, чтобы пообщаться. Был там галерист — очень состоятельный человек, рядом с ним — семья небогатых мигрантов. Социальный уровень жильцов очень разный. Четырехлетние исследования швейцарских коллег-урбанистов в рамках программы In Between как раз базировались на изучении роли пространства между дверями квартиры и улицей. Оказалось — именно здесь зарождаются самые важные общественные процессы. В Швейцарии старая демократия, они знают, как важно для всей страны договариваться с соседями о скамейке у подъезда. Похожую практику отрабатывает и наш CANactions, выступая не столько в качестве архитекторов, а модераторов. Город — это люди.

Программный куратор CANactions School Мириам Нимейер, партнер-основатель Helsinki Zürich Office. Фото: Марго Дидиченко

P.M.: А если мы сверху спускаем городские коды?

В. З.: Человеческие отношения должны измениться, иначе вы не сможете изменить город. Окей, быстрые внешние изменения возможны в авторитарном обществе. Недавно наши ездили в Минск представлять CANactions: увидели прекрасные дороги в городе, благоустройство. Но на улице людей нет. То есть вы не можете полноценно запустить эти процессы top-down. Преобразования «сверху» могут быть очень эффективными. Как бы враждебно мы ни относились к Путину, к России, к их тоталитарному и агрессивному режиму, посмотрите, сколько в Москве сделано в последнее время! Там улицы на окраинах иногда выглядят лучше, чем центр Киева. Тоталитаризм всегда гораздо продуктивнее демократии. Правда, до поры.

 

/Опубликовано в #10 томе Pragmatika, апрель 2019/