Публичное пространство как дисплей. A-Station: walk&art

Зачем интегрировать объекты современного искусства в новое, но уже успешное городское пространство, такое как киевский A-Station? В каких пропорциях арт уместен и не вызывает конфликт? Почему город проигрывает конкуренцию в развитии общественных пространств частному капиталу? И как в контексте взаимозависимости городских пабликов друг от друга найти решение win-win, которое развивало бы городскую среду в целом? Разбираемся с помощью искусствоведов, урбан-менеджеров и художников.

Искусство, да и креативные индустрии в целом, давно и повсеместно используются как мощный инструмент ревитализации, множество раз проявивший себя позитивно. Это энциклопедический, многократно описанный в гидах по креативному менеджменту пример испанского Бильбао; The Coventry Phoenix Initiative в британском Ковентри, где архитекторы MacCormac Jamieson Prichard силами дизайна и арта превратили пешеходный маршрут по центру города в метафорическое путешествие, посвященное теме примирения настоящего и будущего; район SoWa Art + Design District в Вашингтоне, считающийся одним из наиболее успешных художественных кварталов в мире; ракетная станция Hombroich, преобразованная коллекционером Карлом-Генрихом Мюллером в художественный и архитектурный музей, полевой музей печати, парк скульптур и научный мультидисциплинарный центр. А также многие другие. Аксель Вервордт, создавший арт-кластер в масштабе района на месте бывшего пивоваренного завода под Антверпеном, говорит о своем Kanaal так: «Это место, где искусство, архитектура и природа становятся единым целым». В настоящее время на территории Kanaal находятся офисы, жилье, пекарня, рынок экологически чистых продуктов, рестораны, мастерские, а также выставочные залы компании Axel Vervoordt. Впрочем, арт изначально являлся главным ингредиентом всего mixed-use Kanaal, сформировав своего рода арт-резервацию, где большая часть сокровищ спрятана за толстыми стенами бункеров, превращенных в галереи.

Арт изначально являлся главным ингредиентом всего mixed-use Kanaal, сформировав своего рода арт-резервацию, где большая часть сокровищ спрятана за толстыми стенами бункеров.

В отличие от салонных, коллекционерских и ориентированных на глубокое погружение в искусство проектов, A-Station — новое пешеходное пространство в Киеве — максимально демократично. Это оживленный транзитный узел и одновременно место назначения, доступное любому из горожан или гостей, а не только резидентам коворкингов и образовательных хабов. Ранее мы подробно рассказывали об архитектурной составляющей проекта в статье «Желтый кирпич, черный шрифт. Прецедент A-Station как кейс работы с наследием», опубликованной в 33 томе PRAGMATIKA.MEDIA. Поскольку A-Station обладает ярко выраженным характером, сформированным архитектурой и историей места, то интеграция арт-объектов в его тело должна осуществляться строго по индивидуальному плану.

Дизайн и инфраструктура A-Station реализованы практически в буквальном соответствии с принципами плейсмейкинга, сформулированными еще Уильямом Уайтом, основателем организации Project for Public Spaces. Открытость, наличие мест для сидения, ритейл, вода, зелень, архитектурные магниты, дизайн, вовлекающие маршруты — все это превращает еще недавно отрезанную от города закрытую территорию в ставший мгновенно популярным современный паблик. (Подробнее о плейсмейкинге читайте в статье «Тысяча и один уличный стул. Секреты живых городских пространств» в 17‑м томе PRAGMATIKA.MEDIA).

Арт-объекты раскрывают потенциал места

«Об’єкти паблік-арт — це інструмент, який розкриває потенціал місця, показує, яким це місце і місто взагалі може бути, як по‑іншому може грати ця територія. Це дуже важливий аспект, і для мене, як для кураторки, це вже кілька років є основною темою досліджень, — объясняет искусствовед Катерина Рай, которая сотрудничает с A-Station в качестве куратора. — Із суто транзитної зони, не дуже привабливої для містянина, вона перетворилася на магніт, куди дуже багато різних людей приходять відпочити, навчатися, зустрічатися, працювати. Це вдалий приклад того, як територія може трансформуватися і набувати другого життя».

Летом 2021 г. A-Station стал дисплеем сразу для двух рор-up интервенций — на газоне возле вращающегося логотипа локации «приземлилась» световая инсталляция Василия Грубляка «Пульсар», а в холле «Освіторія Хаб» демонстрировался «Отпечаток» художника NEZHINSKY.

Все это — проявления арт-программы, которую Катерина Рай предложила для новой столичной локации: «Центр міста, історична зона. Засновники (компания A Development — прим. ред.) дуже вдало підійшли до того, щоб трансформувати цю територію — дуже обережно, делікатно. Інтегруючи сюди ресторани, фуд-корти, розважальну функцію, адміністратори цього проєкту продумували, як зробити це місце і культурним кластером теж. Ось на цьому ми й зійшлися».

Анна Полякова, директор по маркетингу компании A Development, считает, что арт позволяет решить сразу ряд задач: «Для нас важно оживить это пространство не только фестивалями и ярмарками — очень понятными и доступными широкой публике мероприятиями, — нам важно осуществить культурную интервенцию уважительно по отношению к тем, кто привык задерживаться здесь надолго. Именно временные арт-объекты способны активировать это пространство поэтапно. И если мы будем использовать пространство как дисплей, периодически сменяя объекты, это вызовет еще больший интерес и к локации, и к событиям на ней».

«Ми робимо хепенінги, перформанси, робимо виставу одного дня. До речі, «Відбиток» художника NEZHINSKY, який був представлений у холі «Освіторія Хаб», це фізична інсталяція з імерсивними елементами. Ми поставили проєкції на нього, додали два дисплеї, на які транслювали віртуальну реальність. І за цей один день в «Освіторії» з’явилися нові люди, які зазвичай раніше не приходили. Вони прийшли конкретно на цей івент, а потім зацікавилися: «А що тут?» Тобто інтеграція артоб’єктів у простір — це ще і розвиток креативних індустрій. Якщо людина не прийде заради коворкінгу, вона прийде заради мистецтва, — уверена Катерина Рай. — Освітній аспект теж дуже важливий. На A-Station багато операторів, які транслюють цінності нової освіти, альтернативної. І коли тут раптом з’являються артоб’єкти — це теж мистецька освіта. У цьому районі немає об’єктів сучасного мистецтва в громадських просторах. A-Station частково компенсує цей дефіцит».

Доминировать или подчиняться?

Дискуссионный вопрос, который непременно возникает в процессе подбора арт-объектов для открытых городских пространств: должны ли эти объекты подчиняться архитектуре и среде, или их роль — занять доминирующую позицию?

Художник Сергей Нежинский (NEZHINSKY) считает, что при создании арт-объекта бесполезно пытаться подстроиться под пространство или напротив, контрастировать с ним, поскольку и объект, и место его демонстрации живут каждый своей жизнью: «Ритмы культуры можно сравнить с ритмами в физике. Есть такое интересное явление — эффект синхронизации Гюйгенса, когда маятники часов, находящиеся на одной стене, в какой‑то момент сами собой синхронизируются. Примерно то же происходит и в культуре — ритмы потока со временем непроизвольно синхронизируются, приходя к единообразию — и это то, как я понимаю словосочетание «постинформационное общество». И с этого момента наиболее ярким событием будет как раз аритмия, десинхронизация с потоком. Прием же, который использует вышеописанную аритмию как средство выражения, предлагаю называть «постдизайном».

То есть, говоря об адаптации арт-объекта к окружающей среде, надо понимать, что это вопрос в первую очередь цели, которую мы преследуем. Вопрос концепции, ведь диссонанс вполне может быть — и часто является — инструментом для реализации определенных задач. Впрочем, такие задачи — явление, скорее, исключительное. В остальном — хорошо, когда произведение искусства призвано структурировать по своему образу и подобию окружающую среду, при этом усиливая ее и раскрывая. Настоящий арт-объект — это информационный Адам, носитель некой культурной генетики, спекулятивный дизайнер, закладывающий образы будущего».

Инсталляция «Отпечаток», по мнению Сергея, в силу своей стилистической нейтральности не может конфликтовать со средой, но при этом раскрывает ее: «Ведь A-Station, будучи частью культурного, архитектурного отпечатка нашей цивилизации, является, по сути, реальным референсом моей инсталляции, ее поручителем в объективной действительности».

Станислав Демин, сооснователь студии UrbanDesign, считает, что сама архитектура A-Station настолько «сильная», что в любом случае будет затмевать все дополнения: «Если оценивать A-Station в плане визуального восприятия, некой системы мемов, где мем — это единица культурной информации, которая хранится в нашей голове и связывается с метаданными в виде наших ассоциаций, то все, что я там увидел — четко соответствует европейскому городу. Кирпич, формат реконструкции, само пространство, способ работы с ним — проассоциировались с Западной Европой. Пластика архитектуры, плюс материал, и, конечно, интеллигентная работа с фасадами — стандартизация вывесок, фасадных элементов. Это как если бы картину удачно взяли в раму. Работа с самим объектом — Арсеналом — является доминирующей, а все остальное отходит на второй план — и благоустройство, и арт. Если воспринимать город как костюм общества, то сам факт появления подобных локаций говорит о том, что наше общество дозрело до приличного костюма».

Единый дизайнерский код и бесшовная среда подчеркивают высокое качество пространства A-Station подобно тому, как натуральная ткань и точный крой — качество дорогого костюма. И все же, без акцентных включений образ будет неполным, лишенным деталей, необходимых для личностной репрезентации. Если общественное пространство — это костюм, то чем тогда являются арт-объекты?

«Мне близка аналогия с аксессуарами, поскольку именно аксессуары позволяют создавать целостный образ, — считает Анна Полякова. — Такие арт-детали вносят новые акценты в привычный, пусть даже очень качественный, образ пространства. Нам важно, чтобы сформировался запрос на долгосрочную перспективу. Потому что даже дисплейные экспозиции, точечные акции все‑таки влияют на формирование аудитории пространства».

«Арт як прикраса? Прикраса теж може по‑різному сприйматися. Але аксесуар у гарному розумінні — це основний акцент, який спрямовує глядача на вектор сприйняття особи, яка стоїть перед вами, — развивает аналогию Катерина Рай. — Якби ми встановили об’єкти якихось дуже комерційних художників, чи дуже салонні, чи репліку на якийсь витвір мистецтва — а це взагалі як біжутерія, яка намагається прикинутися золотом, — нам могли б справедливо дорікнути, мовляв, це поганий тон. Потрібно тримати баланс: інтелігентно підкреслити якості простору і привнести до нього елемент інтелектуального візуального мистецтва настільки тонко, щоб заграла вся конструкція».

Искусствовед согласна, что пытаться «перекричать» архитектуру A-Station нереально: «Будь-який простір у місті, який першочергово не передбачав інтеграцію об’єктів мистецтва в тіло проєкту, так чи інакше буде домінувати, а також, можливо, сперечатися з артоб’єктами. Тому для такого роду майданчика ідеальними є тимчасові об’єкти. Вони можуть навіть йти у розріз з естетикою, яка притаманна місцю. Так, це дуже насичений простір, характерний, історичний, який надає шлейф асоціацій. Тому, коли ми думали які об’єкти можемо розмістити, то вирішили, що не треба вписувати сюди такі, що точно зіллються з цим простором і будуть йому підпорядковані настільки, що їх майже не буде видно.

Дизайнерский код и бесшовная среда подчеркивают высокое качество пространства A-Station подобно тому, как натуральная ткань и точный крой — качество дорогого костюма.

А ось імерсивні виставки та проєкти однозначно доречні. І світлові, як наприклад скульптура Василя Грубляка. Попри те, що на локації дуже багато світла, ми ризикнули, встановили «Пульсар» і бачимо, що він викликає позитивні емоції у глядачів. А це важливо, тому що встановити об’єкт у місті — це не тільки робота з простором, це ще й робота з аудиторією. Ми задумували, що «Пульсар», наче зірка, якесь космічне тіло, опуститься на територію A-Station, прямо на газон, і, можливо, спровокує подив: «А що це, і чому воно тут?» Це і є ідея».

Постоянный или всплывающий?

Американский искусствовед и философ Гарольд Розенберг предупреждал: «Когда искусство становится пролонгацией повседневной жизни, оно разрушается, превращаясь в очередной товар среди других, китч». Объекты в A-Station будут обновляться, как только кураторы зафиксируют исчезновение эффекта новизны — но не слишком часто, чтобы не обесцениваться.

«Це залежить від еволюції проєкту і від аудиторії. Коли ми зробили перші інтервенції, то для нас було важливо як зреагують люди. Як вони сприймають цей об’єкт, як довго готові з ним «прожити», — объясняет Катерина Рай. — Коли ти інтегруєш об’єкти, то робиш це не для себе, а для публіки. Я часто приходжу сюди й дивлюся на реакції людей. Бачу — їм комфортно. Вони можуть лежати на газоні поряд, можуть висіти, чіпати «Пульсар». Він власне і розрахований на такий інтерактив. Постійні резиденти теж комфортно почуваються, коли ця інсталяція живе поруч з ними. Ми думали про те, щоб робити інтеграцію раз на місяць. Потім вирішили зробити трохи більший люфт, щоб люди звикли до об’єкта. Ось у той момент, коли ти до чогось звикаєш і у тебе це забирають та дають нове — це стає дуже помітно. Якщо змінювати раз на місяць, регулярно, то можливо, люди не зможуть оцінити той чи інший проєкт».

Кроме кураторских интервенций, A Development согласовывает точечные арт-проявления со стороны резидентов. К примеру, операторам ресторанов и коворкингов разрешено использовать на летних площадках айдентику и объекты, которые не противоречат ведущему дизайн-коду. Скульптура Алексея Золотарева «Горизонт подій», которая недавно появилась на подходе к Kyiv Food Market, была установлена совместно с компаниями ARARAT и DFT Magazine, символизирует слияние традиций и современности. Она также находится на территории паблика на временной основе, и простоит до весны, а затем на этом месте появится что‑то новое. Анна Полякова пояснила: «Объект будет созвучен с философией места и учитывать все многочисленные требования, в том числе инженерные ограничения и безопасность».

Объекты в A-Station будут обновляться, как только кураторы зафиксируют исчезновение эффекта новизны — но не слишком часто, чтобы не обесцениваться.

«Главным достоянием данного пространства являются многочисленные посетители. Но что такое человек сегодня? Это, по большей части, социальный образ, который создается посредством взаимодействия с локациями и фиксируется через свидетелей в соцсетях. Вот с чем, на мой взгляд, должен работать современный медиахудожник и на что должны ориентироваться плейсы, — высказывает свое мнение Сергей Нежинский. — И здесь нам в помощь современные технологии, посредством которых можно преобразовывать данные о человеке — его внешность, сердечные ритмы или даже церебральную активность, и ретранслировать их, например, в виде генеративной графики или некой механической реакции. Проще говоря, A-Station подошли бы инсталляции, с которыми можно взаимодействовать, снимать это взаимодействие на камеру телефона и публиковать в соцсетях».

Конфликт неизбежен?

Если дизайн часто вызывает горячие споры, то арт — тем более. Рассуждения об оптимальном месте public art в современном городе, по сути, продолжают тему дискуссии, открытой нами ранее в статье «Take a photo! Зачем Киеву селфи-архитектура и public art» в 12‑м томе PRAGMATIKA.MEDIA. Современное искусство находится вне категорий «нравится или не нравится», но часто воспринимается как маркер социального статуса пространства. А трехмерные объекты — скульптура, инсталляция — ориентированные на готовность человека к новым смыслам, в Украине стали элементом полузакрытых, неолиберальных пространств. Территория современного ЖК или входная группа бизнес-центра — вот наиболее безопасное для арт-объектов место. Как только инсталляцию или скульптуру размещают на площади или оживленном перекрестке, они превращаются в мишень. Впрочем, как и любой объект благоустройства, если он воспринимается как агент джентрификации.

Справедливо будет уточнить, что такое отношение симптоматично не только для Киева и не только в отношении скульптур. К примеру, даже знаменитый Blue Carpet Томаса Хезервика в Ньюкасле, который являлся частью благоустройства пешеходной зоны, систематически страдал от вандалов. Скейтеры, катаясь на досках, просто разбивали элементы мощения и скульптурные скамейки. Пытаясь вернуть себе пространство, представители исключенных социальных групп часто идут максимально простым путем вандализации. И первыми жертвами становятся объекты public art, в силу своей уязвимости и триггерности.

Как только инсталляцию или скульптуру размещают на площади или оживленном перекрестке, они превращаются в мишень.

«Не можна ставити, його на наступний день винесуть, зламають, спиляють! — делится опытом Катерина Рай. — Я співпрацюю з інституцією М17, де ми розвиваємо та досліджуємо вплив тривимірного мистецтва на розвиток міста. Ми неодноразово стикалися з тим, що у місті просто так розмістити об’єкт мистецтва не може ні інституція, ні художник, ні донор, якому б хотілося подарувати цей витвір місту. В нас існують законодавчі обмеження до прийняття на баланс того чи іншого твору, фінансові проблеми, технічні питання. Де можна ставити, де не можна, хто володіє тою чи іншою територією, хто балансоутримувач. І ще мільйон питань. У A-Station є легкість у цьому сенсі. Вони відповідальні за цю територію — готові зберігати, надати живлення, ресурс для встановлення — і це відрізняє їх від інших територій, які б могли теж стати майданчиками, відкритими для арту.

Ми перерахували безліч функцій, які артоб’єкти виконують для громадського простору: просвітницька, ревіталізаційна, розвиток креативних індустрій та, звісно, промоушен митців. З точки зору сучасного митця, у столиці України дуже мало майданчиків, де б він міг про себе заявити. Зараз я не кажу про інституції — це окремо. Але взагалі — показати на вулиці арт людям — майже немає такої можливості».

Довольно агрессивная реакция социума на public art не просто архетипична, но продиктована отчасти и тем, что Киев переполнен визуальным детритом — кричащими вывесками, безвкусной навязчивой рекламой, фасадами, изуродованными надстройками, балконами, кондиционерными блоками.

Максим Головко, сооснователь организации «Агенти змін», считает, что город переполнен памятниками: «В теории арт-объекты должны повышать привлекательность общественных пространств, но для этого все должны понимать их ценность. А сейчас у нас во многих киевских пабликах непрозрачным и непонятным путем устанавливаются объекты непонятного качества.

Только в центре города скульптуры стоят практически на каждой площади и их продолжают устанавливать. Парк Шевченко — памятник Шевченко. Рядом на пятачке — памятник Грушевскому. Возле оперы — памятник Лысенко, а на фасаде оперы — бюст Шевченко. Возле Золотых ворот — памятник Ярославу. На Софийской площади — Хмельницкому. На Михайловской площади — княгине Ольге. За Михайловским — архистратигу Михаилу. На Владимирской горке — Владимиру. На одном только Андреевском спуске — Прокоповне и Голохвастову, Шевченко, Ярославу, Вертинскому, а недавно еще и Гоголю установили. На Почтовой площади — маленьким детям. На Контрактовой — Сагайдачному и Сковороде. На Львовской не так давно поставили памятник дочери Ярослава, ну а на Пейзажной аллее их просто не счесть!»

Анна Бондарь, архитектор и народный депутат, считает, что формат всплывающих выставок, pop-up экспозиций действительно оптимален для Киева в данный период: «Временные инсталляции — хороший прием в применении к городским пространствам. Он не ресурсоемкий и простой с организационной точки зрения, поскольку все стационарные установки должны, в идеале, проходить через конкурс — общегородской или даже международный. Иначе не будет ответов на вопрос — почему именно эта скульптура, кто ее выбрал? Пустое городское пространство — это большая ценность. Как только оно появляется, его сразу пытаются захватить. И захват объектами искусства — это все равно захват. Мы однажды подсчитали количество скульптур и памятников на территории от постамента на бульваре Шевченко до Дома офицеров — их там 96. Это очень много. Причем все они несут разные смыслы, отражают разные эпохи и часто вступают в противоречие друг с другом. Поэтому идея всплывающих выставок — крайне удачная и может быть реализована не только в A-Station. Возле того же постамента на бульваре после 2014 г. уже было 5 инсталляций. Мне кажется, что и ВДНХ мог бы стать местом, где регулярно можно проводить арт-интервенции».

Город всегда существует в состоянии конфликта интересов, особенно его общественные пространства, и это естественно, объясняет Станислав Демин: «У нас разные слои населения, каждый из которых использует пространство по‑своему и в силу своих потребностей требует разных возможностей. К примеру, автомобилист будет недоволен тем, что высадили деревья, если ему негде парковать свою машину. Велосипедист будет ругаться, что негде проехать велосипеду. Но если вы сделали парковку для автомобилиста и велодорожку, то будьте готовы к недовольству со стороны мамы с коляской, которая скажет, что из‑за обилия транспорта не чувствует себя в безопасности. Или бабушка, которая хочет в тишине покормить голубей, а тут из‑за детей все голуби разлетаются или из‑за машин ей негде присесть».

На фоне всех насущных проблем, которые симптоматичны для городской среды украинской столицы, конфликт художественных вкусов, казалось бы, самое меньшее зло. Но способность организовать общественное пространство таким образом, чтобы помимо удовлетворения основных эстетических, мобильных и прочих потребностей, в нем еще нашлось место для арт-проявлений, которые дружат не только с архитектурой, но и с резидентами и посетителями — свидетельствует о высокопрофессиональной, консолидированной работе планировщиков и арт-менеджеров.

 

«Важная работа архитекторов и тех, кто обеспечивает коммуникации для проекта, заключается в том, чтобы собрать пул пользователей, определить их потребности и обеспечить возможности, причем так, чтобы они гармонично дополняли, а не противоречили друг другу, не создавали конфликт. Архитектор-планировщик как раз и работает над тем, чтобы распределить возможности для разных групп по территории, минимизировав потенциальные точки конфликта. Но эта задача не решается в рамках ограниченной территории, здесь нужно смотреть район», — уверен Станислав Демин.

Паблик — не музей

Несмотря на контраверсийное восприятие публикой актуального арта, тот факт, что Киеву необходим Музей современного искусства — признают и в КГГА. Директор департамента культуры Яна Баринова на хакатоне «Передчуття місця. Де робити Музей сучасного мистецтва?» рассказала киевским журналистам, что сегодня перед городской властью стоит задача создать музейные локации, которые будут дружественными для любых форм медиа. «Як класичних — картин, скульптур, так і інсталяцій, хепенінгів, аерографії, артінтервенцій, гіперреальностей, цифрових витворів, кінохронік та багато іншого, що творить художню палітру сьогодення та мистецтво майбутнього», — обещает Баринова.

A-Station не претендует на то, чтобы стать музеем под открытым небом. Общественное пространство живет и работает по иным законам, нежели институции, объясняет Катерина Рай: «По-перше, музей — навіть якщо це найкращий динамічний музей, — це інституція, яка передбачає постійну експозицію, так само і певну логіку зібрання цієї експозиції, певну конфігурацію. Оскільки артоб’єкти в A-Station з’являються не на постійній основі, це вже робить цей майданчик дисплеєм, але точно не музеєм. Територія пабліку не настільки велика, щоб тут створити щось грандіозне з 30‑ти об’єктів — це фізично неможливо, тому що є елементи інфраструктури тих операторів, які тут «живуть». Тут не так багато локацій, де можна встановлювати щось великоформатне. Це яскравий приклад, я б казала, один з найперших у Києві, де локація готова приймати об’єкти мистецтва на своїй території, надавати для цього всі необхідні ресурси, у тому числі й технічні. І робити це на тимчасовій основі, змінюючи ці експозиції, спостерігаючи, як розвивається ставлення людей і до території, і до мистецтва».

Довольно агрессивная реакция социума на public art не просто архетипична, но продиктована отчасти и тем, что Киев переполнен визуальным детритом.

Анна Полякова считает, что формат паблика-дисплея наиболее эффективен: «Наша кооперация с художниками помогает доставить арт максимально близко к людям. В музей необходимо спланировать визит — выбрать время, доехать туда. Уже это сокращает аудиторию и количество просмотров. А в публичном пространстве познакомить людей с работами современных художников гораздо проще. Месседжи, которые транслирует арт, тоже на первый взгляд просты. Но за этой простотой скрывается какая‑то невероятная глубина, в которой каждый разглядит что‑то свое».

Подсчитаем преимущества

Если подвести итог, то можно перечислить как минимум десять причин для размещения объектов современного искусства в общественных пространствах:

1. Они обогащают визуальную среду, формируя характер улиц и площадей.
2. Это отличный инструмент для наращивания социального капитала и поощрения гражданского дискурса.
3. Возможность арт-проявления способствует промоушену художников и развитию творческой среды.
4. Размещение арт-объектов способствует развитию экономики — рестораны, кафе, коворкинги получают выгоду, если территория привлекательна для большого количества посетителей.
5. Инвестиции в развитие локации, района и города в целом приносят инвесторам репутационные бенефиты, стимулируя и далее вкладывать средства в общественные проекты.
6. Арт формирует культурное наследие, связывая людей общей историей, общими эмоциями.
7. Искусство стимулирует жажду познания, провоцирует ум и воображение.
8. Арт позитивно влияет на настроение и, как следствие, на продуктивность резидентов — сотрудников предприятий, расположенных на локации.
9. Месседжи, транслируемые посредством арт-проявлений, привлекают внимание людей к актуальным проблемам социума и подсказывают способы их решения.
10. Размещение арт-объектов в общественных местах — самый простой путь обеспечить людям максимальный доступ к культуре.

Город проигрывает конкуренцию?

Возникает закономерный вопрос — почему же город, обладая фактически монопольными правами на общественные пространства, даже не пытается конкурировать в их развитии с приватным капиталом? A-Station может стать очередным веским доказательством того, что лишь частный менеджмент эффективен в управлении, в том числе и городскими публичными пространствами. Не исключено, что именно это обстоятельство и провоцирует опасения и настороженность у противников креативной джентрификации.

Станислав Демин: «Причин такого бездействия довольно много. И основная — полная неспособность города организовать процесс управления территориями, а тем более общественными пространствами. Городской процесс управления в Киеве в принципе не организован — не утвержден Генплан, отменен историко-архитектурный опорный план, отсутствует глобальное планирование. Население Киева в 1951 г. составляло 300 тыс. человек. К 1991 население выросло до 3 млн, но несмотря на десятикратный рост, город не столкнулся с существенными инфраструктурными сложностями, поскольку благодаря грамотному планированию имел запас инфраструктуры. Но следующие 30 лет мы просто нанизывали на все ту же инфраструктуру новые дома-объемы. Если инфраструктурный резерв не развивать — он исчерпывается. Точно так же и общественные пространства — если ими не заниматься, они деградируют».

«Любые культурные акции, в том числе и арт-интервенции, можно реализовывать в рамках культурных городских программ. Механизмы существуют. Но я понимаю, почему у художников и кураторов возникают проблемы, — говорит Анна Бондарь. — Потому что все, что связано с землей, даже временная экспозиция, требует многоступенчатых согласований. Прежде всего это вопрос городской политики. Власть должна понять, что это важно и нужно. Но и понимания недостаточно. Эти полиси должны быть оглашены и реализованы в виде документов. Иначе это ни о чем».

A-Station не претендует на то, чтобы стать музеем под открытым небом. Общественное пространство живет по иным законам, нежели институции.

Впрочем, не все так безнадежно. Буквально несколько месяцев назад в КГГА вспомнили о культурном потенциале городских общественных пространств. Новая комплексная целевая программа «Столичная культура: 2022–2024 гг.» предполагает, что в условиях карантинных ограничений любые арт-проявления предпочтительнее проводить в условиях open air.

«Публічний простір — це «колективний продукт», у створенні якого беруть участь представники різних верств населення, різного роду занять, переконань. Важливою його якістю є здатність сприяти підсиленню соціальної взаємодії та комунікації, а також створювати умови для різних форм культурного самовираження у реальному, а не віртуальному світі», — так депутат Киевского горсовета Евгения Кулеба мотивировала решение КГГА зарезервировать в бюджетах на ближайшие три года средства на использование улиц и площадей Киева, в том числе и как сцены для иммерсивных выставок.

Городские менеджеры могли бы рассматривать кейс A-Station в качестве одного из успешных примеров уже реализованной культурной трансформации. С учетом того, что арт-проект на A-Station задуман как долгосрочный, общественные пространства в масштабе всего района — как находящиеся под частным управлением, так и коммунальные — могли бы развиваться параллельно и взаимозависимо, как сообщающиеся сосуды, наполненные творческой энергией.