Церковь и власть — инвестор и страховщик
Идеальные условия для реализации самых смелых идей с точки зрения начинающего архитектора — это безграничный бюджет и полная свобода действий. Мегабюджеты не такой уж и редкий факт в истории, а вот второе — чистая утопия. Вряд ли подобной свободой обладал и первый из известных архитекторов, «универсальный человек» Имхотеп. Несмотря на то что проектировщик гробницы фараона Джосера и храма в Эдфу был казначеем, прежде всего Имхотеп подчинялся абсолютной власти царя-бога. И даже живущие при афинской демократии Иктин и Калликрат, создавая Парфенон, воплощали в жизнь амбициозную архитектурную программу Перикла, то есть были связаны определенными рамками и условиями. Спустя тысячелетия мы помним их как основоположников древнеегипетской и античной архитектуры.
Парфенон на холме Акрополя — храм Афины, покровительницы столицы Греции.
Источник изображения: pxhere.com

Эпоха, когда власть и церковь были основными заказчиками и инвесторами архитектора, с точки зрения философов-идеалистов выглядит «золотым веком»Монархи и духовные иерархи нередко завидовали архитекторам, ведь зодчество делало тех почти равными Творцу (Великому Архитектору Вселенной — так в христианском и исламском мистицизме титулуют Высшую сущность). И примеряли их роль на себя. Неизвестно, насколько соответствуют истине эпиграфические тексты на стенах дворцов Альгамбры в Гранаде, но придворные поэты приписывали авторство шедевра арабской архитектуры самим эмирам из династии Насридов: «Благословен будь тот, кто внушил имаму Мухаммеду прекрасные идеи по украшению его особняков. Ну разве нет в этом саду чудес, которые Аллах сделал несравненными по своей красоте?». Или: «Это хрустальный дворец… Все это построено имамом Ибн Насром. Пусть Аллах хранит его величие для других королей».

Эпиграфические орнаменты на стенах дворцов Альгамбры — строки из Корана и стихи, восхваляющие правителей из династии Насридов.
Источник фото: alhambradegranada.org
Идеалисты, пророки и пессимисты
Манфредо Тафури, итальянский историк середины – конца XX в., автор книг «Теория и история архитектуры», «Архитектура и утопия», исследуя взаимоотношения между зодчеством и капитализмом, пришел к неутешительным выводам. Один из тезисов Тафури: «Единственная роль, на которую может рассчитывать архитектор на нынешнем этапе глобальной гегемонии капиталистической машины «расширенного планирования, производства и потребления», это роль поставщика «образов развития», необходимых для увековечения идеологического господства этой машины». Тафури жил и работал в Венеции. Архитектуру La Serenissima XVI в. он описывает как результат соперничества между состоятельными горожанами и столкновения двух социальных тенденций: стремления к демонстрации величия и роскоши и, с другой стороны, к демонстративной умеренности. Традиционно церковь и власть использовали архитектора как орудие пропаганды, а вот венецианские патриции желали, чтобы их дворцы были status symbol. Безграничные амбиции знати сдерживались сторонниками mediocritas — умеренности, и этот конфликт стимулировал появление шедевров позднего Возрождения и раннего барокко во всей Европе.Безжалостное рыночное давление навсегда расщепило этос и эйдос, суть и форму Манфредо ТафуриТафури, романтически влюбленный в эти поистине золотые для зодчества столетия, десакрализированную и демократизированную архитектуру XX в. считал безнадежной заложницей олигархата. Он писал: «Безжалостное рыночное давление навсегда расщепило этос и эйдос, суть и форму». Пессимизм Тафури разделяют многие. Архитектор и урбанист-философ Рем Колхас тоже недоволен днем сегодняшним и строит мрачные пророчества. В своих эссе «Гигантизм, или Проблема большого», «Город-дженерик», «Мусорное пространство» он предостерегает: наступила эпоха Bigness. Гигантизм — «крайняя стадия архитектуры», когда она уже в принципе не заботится о городском ландшафте и контексте, перемалывая его по принципу «чем крупнее — тем дороже». По определению Колхаса, Bigness — это когда размер здания становится идеологической программой. Колхас, как и Тафури, тоже приходит к выводу, что сам архитектор превратился в фигуру незначительную и невлиятельную. При этом основателя студии OMA и Притцкеровского лауреата сложно заподозрить в рефлексиях из‑за ущемленного самолюбия. Критик и искусствовед, член Международного комитета архитектурных критиков Александр Раппапорт констатирует: «Архитектура нашего времени потеряла того мецената, в котором жажда роскоши и исключительности счастливо сочеталась с почтением к традиции — аристократа и церковь». Современных архитекторов Раппапорт обвиняет в полной фиксации на потребностях человека и общества, которая граничит с сервильностью. По мнению критика, за размытым собирательным образом человека-потребителя, за заботой о его благополучии и безопасности стоит тот же капитал с весьма прозаическими мотивами.

Александр Раппапорт, член Международного комитета архитектурных критиков.
Источник изображения: Wikimedia Commons. Фото: А. Раппапорт
Дизайн — агент капитала, а архитектура — его критик
Успешный, востребованный архитектор современности Питер Айзенман называет себя учеником Манфредо Тафури. Айзенман не только практик, но и теоретик, который известен своим принципиально радикальным и критическим отношением к заказчикам. Достаточно вспомнить его Guardiola House, в котором, несмотря на пожелания клиента, Айзенман категорически отказался от окон с видом на океан. Здание никогда не было построено, но его модель стала каноническим примером деконструктивистской архитектуры. В 2010 г. Питер Айзенман, выступая на лекции в рамках Второй московской биеннале архитектуры, обозначил свою позицию так: «Дизайн, распространившийся в промышленность, в модный бизнес, во все сферы медиа и коммуникаций, выступает агентом капитала. Вопреки общепринятому мнению архитектура всегда критически относилась к тому, чем занимается дизайн. То есть архитектура выступает в качестве критика капитала». Айзенман считает, что одним из путей архитектора, не желающего потакать капризам заказчика, может стать работа над крупными культурными и социальными проектами, где финансирование поступает от правительства. В 2010 г. у него был, казалось, веский повод для оптимизма. В стадии реализации находился масштабный проект в Испании — Cidade da Cultura de Galicia.
Айзенман принципиально не сделал ни малейшего шага в сторону сокращения бюджета — ни один из интерьеров нельзя назвать типовым«Люди спрашивают, почему этот проект такой сложный. Он такой сложный, потому что мы пытаемся играть шестью зданиями, словно джазовые музыканты, которые играют вместе, но импровизируют, — говорил Айзенман. — Если бы мы предложили одно здание, не получили бы финансирование, и чтобы привлечь капитал, нам надо было спроектировать целостный комплекс». Именно идея и концепция связали ансамбль в единое целое. Айзенман принципиально не сделал ни малейшего шага в сторону сокращения бюджета — в остеклении фасадов нет ни одного одинакового фрагмента, ни один из интерьеров нельзя назвать типовым.

Интерьеры библиотеки Galicia the City of the Culture.
Источник изображения: Wikimedia Commons. Фото: P. Lameiro

Интерьеры библиотеки Galicia the City of the Culture.
Источник изображения: Wikimedia Commons. Фото: P. Lameiro
В поисках «правильного» заказчика и мецената
Бывает, что гениальность архитектора слишком дорого обходится заказчику, а скупость стоит архитектору карьеры. Даже в случаях, когда заказчиком архитектурных шедевров выступает община. Сиднейскую оперу, которая стала лэндмарком Австралии, построили не за государственный счет. Идея возникла в середине XX в., а выделение из бюджета небогатой в то время страны 7 млн долларов было совершенно нереально. Для сбора средств на строительство театра правительство разрешило провести лотерею. Сложно сказать, что сыграло решающую роль — любовь жителей континента к музыке или азартное желание утереть нос метрополии, но лотерейные билеты разлетались моментально.
Йорн Утзон (9 апреля 1918 – 29 ноября 2008), архитектор, автор проекта Sydney Opera House.
Источник фото: © UTZON JEWELLERY 2017

Сиднейская опера обеспечивает ежегодно поступление $ 775 млн в экономику Нового Южного УэльсаТак стоил ли результат потраченных на него усилий и огромных средств? Однозначно — cчитают в комитете ЮНЕСКО. Sydney Opera House внесли в списки Всемирного наследия в 2007 г. как величайшую архитектурную работу XX в. И еще пара цифр: Сиднейская опера лидирует в мировом рейтинге объектов, привлекающих туристов, и обеспечивает ежегодно поступление $ 775 млн в экономику Нового Южного Уэльса. А сам объект финансисты консалтинговой компании Deloitte Access Economics оценили в $ 4,6 млрд.
Последняя работа Йорна Утзона — тонкая аллюзия на архитектурную икону пятого континентаА что же датский архитектор Йорн Утзон, которого Ээро Сааринен считал гением, выбрав его проект оперы из более чем 200 предложений, поданных на международный конкурс? Он так и не вернулся в Австралию и не увидел воочию свое главное творение. Последней работой Йорна Утзона стало здание культурного исследовательского центра для молодых архитекторов — центр его имени в родном Ольбурге. И в очертаниях сложных белоснежных крыш, отражающихся в водах Лим-фьорда, можно заметить тонкую аллюзию на архитектурную икону пятого континента.

Культурный исследовательский центр Йорна Утзона в Ольбурге.
Источник изображения: utzoncenter.dk. Фото: Hamilton Lund
Мегабюджетирование и гигантизм
На последнюю реконструкцию Мечети Аль-Харам в Мекке, которая проводилась по решению короля Саудовской Аравии Абдаллы ибн Абдель Азиза, было потрачено $ 10,6 млрд, а бюджет строительства башен Абрадж аль-Бейт, расположенных напротив Запретной мечети, составил $ 15 млрд. Конечно, судить о достоинствах современной исламской архитектуры заочно несправедливо, а увидеть ее могут лишь те, кто имеет доступ в священный город. Поэтому вспомним еще об одном здании из списка «самое дорогое в мире» — отеле Marina Bay Sands, построенном по проекту Моше Сафди. Архитектор вошел в историю в качестве модерниста, бруталиста и автора комплекса «Хабитат 67» в Монреале.Marina Bay Sands — это микрокосм города, уходящий корнями в культуру Сингапура, его климат и современную жизнь Моше СафдиСооружение из трех 55‑этажных изогнутых башен Marina Bay Sands, увенчанных консолью с «небесным садом» в форме яхты, обошлось в $ 5,7 млрд. Сопоставление такой цифры с фамилией «архитектора-социалиста» уже оксюморон.

Marina Bay Sands – наглядный пример того, насколько наивна иллюзия пропорциональности бюджета качеству архитектурыВлиятельный американский критик архитектуры и теоретик Чарльз Дженкс назвал Marina Bay Sands одним из символов «кризиса совершенства Сингапура». В своей статье для журнала Аrchitectural Review он сравнивает консольный сад с доской для серфинга или рыбой-убийцей из одноименного хоррора режиссера Антонио Маргерити. «Это смотрится слишком тяжело для Сингапура и мирового центра», — пишет Дженкс и резюмирует, что самый дорогой отель мира выглядит вполне в духе парадигмы Bigness, отсылая нас к радикальному эссе Рема Колхаса о гигантизме. С учетом такой критики можно приводить Marina Bay Sands как наглядный пример того, насколько наивна иллюзия пропорциональности бюджета качеству архитектуры. Даже если речь идет о такой звезде, как Моше Сафди.
Бюджетный минимализм как вызов мастерству архитектора
Для итальянского архитектора Лоренцо Ное, выступавшего в июле с лекцией на фестивале PROSTONEBA по приглашению киевского салона «Империя Дизайна», не бывает маленьких бюджетов. Более того, он обоснованно гордится решениями для небольших городков и общин. Например, для крошечного поселка Бриенно с населением около полутысячи человек в итальянской провинции Комо Ное спроектировал набережную и террасу-солярий, которые опираются на сваи, погруженные в озеро.
Лоренцо Ное, основатель Studio di architettura Lorenzo Noe на фестивале PROSTONEBA, Киев. Фото предоставлено организаторами фестиваля PROSTONEBA

Терраса-солярий — проект Лоренцо Ное для Бриенно, Италия.
Источник изображения: Studio di architettura Lorenzo Noe

Ограниченный бюджет не подрезает крылья мечте Лоренцо НоеP. M.: Студенты-архитекторы обычно мечтают именно о неограниченных бюджетах и мегапроектах, которые позволили бы им реализовать свои самые смелые фантазии. Наверняка, они часто задают вам вопрос: профессор, браться ли мне за любое, даже скромное предложение или ждать крупного заказчика? Л. Н.: Когда я шучу, то всегда говорю: делайте проекты, за которые вам заплатят. Но если серьезно, то фантазия и бюджет тесно взаимосвязаны. Уже даже на этапе идеи ты примерно представляешь стоимость реализации. Фантазировать необходимо, и ограниченный бюджет не подрезает крылья мечте. Архитектор не делает эскизы, копируя чьи‑то чужие работы, он всегда создает какие‑то новые стратегии, привнося что‑то неожиданное, что‑то от себя. Но если я хороший стратег, то уже на первом этапе предполагаю, в какую сумму обойдется моя идея.
Бюджет не желание заказчика, а его возможности
«Концепт vs Бюджет. Виклики в дизайні та архітектурі» — так озаглавил свое выступление на фестивале PROSTONEBA львовский архитектор Марко Савицкий, основатель творческой студии Savytskyy Design. На основе практического опыта в сфере создания проектов для HoReCa (отели, рестораны, кафе) Марко Савицкий проанализировал, как за годы независимости Украины изменялись взаимоотношения между заказчиком и архитектором и какую роль в этом играл бюджет.
Марко Савицкий, основатель творческой студии Savytskyy Design на фестивале PROSTONEBA, Киев.
Фото предоставлено организаторами фестиваля PROSTONEBA
Бюджет — гарантия успешного проекта, а формирование бюджета — это и есть формирование концептаА сегодня — в условиях жесткой конкуренции сервиса — архитектору приходится играть множество ролей: маркетолога, психолога, технолога, шеф-повара, отельера и экономиста. Список можно продолжать. «Если хочешь проектировать ресторан для себя — проектируй у себя на даче. Бюджет — гарантия успешного проекта, а формирование бюджета — это и есть формирование концепта», — говорит Марко Савицкий. И то, что справедливо для сферы HoReCa, вероятно, смело можно считать справедливым, когда речь идет о проектировании жилья и офисов.Марко Савицкий
Рыночная экономика не подразумевает существования безграничных бюджетовПодход Марка Савицкого — одновременно рациональный и реалистичный. А слова Лоренцо Ное о том, что низкий бюджет — это вызов мастерству архитектора, звучит как девиз сегодняшнего дня. Рыночная экономика, которая победила идеологию и сама стала идеологией, не подразумевает существования безграничных бюджетов. Арабский шейх или община небольшого городка — кто бы ни выступал заказчиком, архитектор все равно на каком‑то этапе почувствует дефицит средств. Но если мотивация архитектора — это прежде всего радость созидания, то и размер бюджета перестает иметь значение.
