Несбывшийся Sky Towers

Sky Towers на проспекте Победы, детище некогда ведущего киевского застройщика Kyiv Donbas Development Group, должен был стать самым высоким небоскребом Украины и Восточной Европы еще в 2010 г. Но вместо триумфального взятия высоты в 214м снискал себе славу самого высокого недостроя страны. Офисная 47‑этажная башня и 41‑этажная отельная успели подняться всего до 27 этажа. Проблемы начались сразу после кризиса 2008 г. и в итоге привели к остановке строительства.

С тех пор официальные бенефициары несколько раз сменились, а застройщик KDD сменил юридические реквизиты. Недавнее расследование журналистов издания «УкрРудПром» не смогло выявить ответственных за кредит в 6 млрд грн, который застройщик еще в 2006 г. взял у государственного «Укрэксимбанка», а нынешний формальный владелец Sky Towers, некое «Агентство офисного строительства», похоже, играет в этой истории роль зиц-председателя. Большие деньги, как это часто бывает в Украине, растворились почти бесследно, но гигантский полуфабрикат возле Центрального киевского ЗАГСа невозможно просто взять и стереть с горизонта. Почти ежегодно из разных источников поступают различные прогнозы о том, что ждет Sky Towers в будущем. Мы решили узнать у архитектора Виталия Васягина, который занимался адаптацией проекта гонконгского бюро DLN, какая же судьба была уготована небоскребу и насколько морально устарел этот объект за годы простоя.

Виталий Васягин: «Тогда все думали, что еще немного – и мы уже почти Дубай»

PRAGMATIKA.MEDIA: Sky Towers так давно находится в статусе недостроя, что все уже и забыли о том, с чего начиналась эта история. На какой стадии проект попал в ваши руки?

Виталий Васягин: Можно сказать, что я практически наблюдал, как проект зарождается. Обсуждались возможные подходы и международные команды проектировщиков, которые в состоянии запроектировать здание такого класса. Выбор был сделан в пользу бюро DLN из Гонконга. У них имелся достаточный опыт проектирования офисных небоскребов класса А, высотных жилых зданий и других впечатляющих объектов.

P.M.: Как вы оцениваете изначальную версию гонконгского бюро DLN?

В. В.: Высоко оцениваю. И не только по конечному результату. Наше бюро как локальный архитектор для адапта­ции зарубежного проекта сопровождало работу DLN с первых дней. Мы консультировали их, снабжали исходными данными об украинских нормах, особенностях участка, его окружения и т. д. Они прилетали к нам, несколько раз мы были в Гонконге у коллег на презентациях их идей. Участвовали в процессе от первых эскизов до более детальных проработок.

P.M.: В чем заключалась адаптация проекта к нашим реалиям и условиям?

В. В.: Адаптация зарубежного проекта к местным реалиям — обычная международная практика. Локальный проектировщик имеет местную лицензию на проектирование у себя в стране, знает местные строительные нормы и правила, корректирует некоторые зарубежные проектные решения под эти нормы, согласовывает проект в местных инстанциях, вместе с застройщиком вводит объект в эксплуатацию. Правда, у нас до ввода не дошло.

Поскольку мы консультировали проектировщиков из Гонконга в процессе проектирования, то как‑то глобально менять их проект не пришлось. На финальной стадии больше уходило времени на конвертацию файлов, перевод с английского, перевод метрических единиц, оформление проектных материалов. А самое главное — уже в те годы существовала возможность разрабатывать и согласовывать проекты, выходящие за рамки украинских норм, как экспериментальное строительство. Например, наши нормы тогда не оговаривали вообще здания выше 73,5 м. Зато благодаря экспериментальному статусу проекта нам удалось адаптировать и согласовать во всех инстанциях здание высотой 210 м.

P.M.: В чем заключалась инновационность проекта Sky Towers для Украины? Дизайн? Архитектура? Инженерные и технические решения? Или это сугубо высотная планка?

В. В.: Инновационность была во многом. Кроме пресловутой высотной планки в этом проекте была преодолена и планка «глубинная». По сегодняшний день под недостроенным небоскребом находится восьмиуровневый подземный паркинг. Кстати, абсолютно сухой, несмотря на окружающую его пойму речки Лыбедь. И это тоже благодаря передовым на тот момент конструктивным, гидротехническим и другим инженерным решениям.

В архитектуре и дизайне инновации (по украинским меркам того периода) тоже зашкаливали. Мультифункциональность здания: бизнес-центр, пятизвездочный отель с гостиничным оператором из первой мировой тройки, рестораны, магазины, конгресс-холлы, вертолетная площадка, огромный подземный паркинг. Сложнейшая мультизональная инженерия и лифты, беспрецедентный комплекс мер пожарной безопасности. Особенные, никому тогда в Украине не известные, «ножничные» эвакуационные лестницы, а не пресловутые Н1 с холодным переходом. У нас был макет из картона, чтобы помочь понять пожарным, как такие лестницы геометрически устроены. По планам им было непросто разобраться в такой сложной конструкции. К работе над интерьерами здания приглашались дизайнерские бюро из Западной Европы и Штатов. Короче говоря, размах был еще тот. Тогда, до 2008‑го, все думали, что еще немного — и мы уже почти Дубай. Ну, или Гонконг.

P.M.: Большая высота — большая ответственность. Насколько сложной и многоуровневой была техническая экспертиза проекта и кем проводилась?

В. В.: В связи с тем, что проект имел экспериментальный статус, к нему было повышенное внимание всех согласовывающих инстанций. Традиционная экспертиза проекта многократно расширялась за счет независимых экспертов из разных стран. Только конструктивный расчет несущей способности каркаса перепроверялся многократно в Англии, Германии, России. Так же и все вопросы безопасности. Модель здания в окружающей застройке «обдувалась» в специальной аэродинамической трубе в Лондоне на предмет определения лучшей аэродинамической формы.

P.M.: В процессе взаимодействия с заказчиком для вас стало ясно, почему изначально проект не заказали кому‑то из украинских архитекторов?

В. В.: Изначально было понятно, что настоящее высокотехнологичное high-rise building на тот период времени не могла запроектировать ни одна украинская проектная компания. Имеется в виду не создать выразительный архитектурный образ (смоделировать в 3D и зарендерить красивую картинку), а выполнить весь комплекс архитектурных, конструкторских и инженерных работ. То есть нужны были люди, имеющие подобный опыт, знающие, как надо все делать. А кто об этом знал в Украине с нашим уровнем развития строительного рынка в 2000‑х?

P.M.: Не было желания переформатировать все радикально? Если (когда) Sky Towers достроят — можно ли будет считать его инновационным или в какой‑то степени проект уже морально устарел?

В. В.: Устаревает все и всегда, но с разной скоростью. Чем больше стоит недострой — тем меньше он кому‑то нужен. Разве что нужна земля под ним. Взять и сразу продолжить стройку и закончить объект непросто. Нужно проверять состояние ранее возведенных конструкций — хорошо ли они сохранили свою несущую способность. Был ли объект «законсервирован» правильно? Сложных вопросов — миллион. Все это существенно повышает стоимость продолжения строительства, поэтому интерес к объекту закономерно падает.

P.M.: Какие правки-дополнения вы внесли бы в проект сегодня с точки зрения современных взглядов и подходов? Насколько, кстати, по вашему мнению, эти взгляды и подходы трансформировались за последние годы?

В. В.: Чтобы задумываться, какие правки-дополнения нужны к тому проекту в современных условиях, нужно понимать, кому и зачем он может понадобиться с точки зрения современного рынка. За прошедшие годы я слышал о разных идеях реновации этого недостроя под разные нужды: от размещения в нем украинского Кабинета министров или новой Киевской городской администрации до трансформации в очередной ЖК. Когда возникнет интерес и будет поставлена задача, тогда можно и подумать о путях ее реализации.

И конечно, рынок украинской офисной недвижимости изменился за годы после мирового финансового кризиса. Больше говорят о его стагнации, чем о бурном всплеске.

Плюс развивающиеся компьютерные технологии позволили (а коронавирус заставил) многих людей иметь удаленные офисы: работать дома, в коворкингах, на даче или в шезлонге под пальмой. Поэтому необходимость крупных бизнес-центров высокого класса в высотных зданиях с дорогой арендой пока под сомнением.

P.M.: Есть ли у вас личные амбиции создать авторский проект небоскреба для одного из украинских городов?

В. В.: У меня есть амбиции создавать просто хорошие и востребованные проекты, а не обязательно небоскребы. Если сейчас не заказывают небоскребы (состояние экономики не то), переживать и мучиться я не буду.

Помимо знаковых высотных сооружений в украинских городах, на мой взгляд, нужно создавать побольше просто качественных зданий средней этажности — пусть лаконичных, не вычурных и супердорогих, но сделанных со вкусом. И чем их больше — тем будет лучше городская среда в целом. А в хорошей интересной городской среде растут и формируются развитые личности со вкусом. А когда людей со вкусом много, то они будут выбирать хороших архитекторов и хорошую архитектуру. Так и получилась Европа, на которую мы ездим смотреть.

Также я бы сделал упор на благоустройство окружающей территории. Всем архитекторам нужно научиться создавать интересную среду за пределами наружных стен здания, а всем застройщикам — на нее тратиться. Это то, чем отличаются города и поселки в развитых странах — в каждом метре улицы видны «вложенные мозги и деньги».

Беседовала Ирина Исаченко

 

/Материал опубликован на страницах #31 тома PRAGMATIKA.MEDIA/