13 правил, 10 магнитов
Если в субурбиях или сельской местности берега и акватории водоемов используют преимущественно для отдыха, купания, рыбалки и катания на лодках, то в городах сценариев их использования намного больше. Квинтэссенцией типологии «город на воде», конечно, остается Венеция. Но сегодня множество городов Европы, США, Канады, Австралии фокусируются на развитии территорий, выходящих к воде. Исторически реки и моря использовались как транспортные магистрали для доставки грузов, поэтому вдоль водного фронта были сконцентрированы промышленные зоны, которые с конца XX в. претерпевают конверсию в активные жилые, деловые и, согласно тенденциям века XXI, в смешанные районы с благоустроенными общественными пространствами у воды.
Поиск беспроигрышных стратегий трансформации прибрежных городских территорий и анализ реализованных по всему миру проектов помог организации Project for Public Spaces (PPS) сформулировать правила развития городских набережных.
Линия офисного квартала Barcode на набережной Осло. Проекты многоцелевых многоэтажных зданий разрабатывали бюро A-lab, MVRDV, Dark Arkitekter, Snøhetta, Solheim & Jacobsen. Фото: Christoffer Engstrom / Unsplash
1. Общественные цели — в приоритете
Лучшие решения для набережных ставят на первое место общественные цели и повышение комфортности жизни горожан, а не краткосрочную финансовую целесообразность.
2. Концепция развития должна разрабатываться совместно с жителями
Еще до разработки мастер-плана территории необходимо совместно с локальным сообществом создать общую концепцию. Можно начинать с совместной реализации точечных проектов, чтобы усилить энтузиазм сообщества по мере появления первых результатов трансформации и наладить доверительные и партнерские взаимоотношениями между всеми стейкхолдерами.
3. Сила десяти: создайте точки притяжения
Набережная не должна становиться сплошным линейным парком. Необходимо выделить 10 мест притяжения, вокруг которых будут сконцентрированы активности. В качестве такого магнита могут выступать культурные, коммерческие, офисные и жилые здания, которые люди используют как пункт назначения. Главное — перемешать их между собой, не допуская появления «спальника» или единого бизнес-анклава. 10 магнитов обеспечат циркуляцию потоков по всем направлениям, что активирует всю территорию и придаст ей разнообразие. Отлично, если эти магниты и сами будут многофункциональными.
4. Создайте связи между точками притяжения
10 магнитов должны включаться в мастер-план набережной так, чтобы обеспечить непрерывность движения пеших посетителей и велосипедистов от точки к точке. Их перемещение должно быть комфортным, безопасным и безбарьерным.
Разнообразие архитектурному ландшафту придает смешение культурных, коммерческих, офисных и жилых объектов
5. Оптимизация публичной доступности
Важно, чтобы набережная была максимально доступной для всех категорий людей, независимо от их физических возможностей, прав собственности, возраста. Идеально, если люди могут непосредственно контактировать с водой — плавать, рыбачить, кататься на лодках или кормить уток. Если такой возможности нет (к примеру, слишком крутой спуск или высокая защитная дамба), предусмотрите альтернативные возможности для контакта с водой — фонтаны, бассейны.
6. Концепция всегда должна соответствовать ожиданиям жителей
Набережные — слишком ценный актив города, чтобы какие‑либо планы по развитию или ревитализации реализовывались без связи и контакта с жителями. Интересы девелоперов и городских чиновников важны, ведь от них зависит финансирование развития и благоустройства, но все вмешательства в среду должны согласовываться с общественностью и учитывать обратную связь.
7. Стремитесь сделать набережные активными в режиме 24 / 7
Набережные — это место для фестивалей, рынков, концертов и других общественных активностей. Необходимо соблюдать баланс, при котором жилая застройка не должна доминировать. Это позволит избежать конфликта интересов.
Набережная Сингапура со знаковыми зданиями отеля Marina Bay Sands и Art Science Museum, спроектированными архитектором Моше Сафди. Фото: Colombo
8. Парки не магнит, а соединительная ткань
Развитие набережных как сплошных парков приведет к пассивному использованию пространства, как это произошло в Нью-Йорке, Ванкувере и Торонто. Зеленые зоны на набережных должны выполнять роль соединительной ткани или быть мультифункциональными, пригодными для самых разных активностей. Впрочем, последние разработки, к примеру, шведских градостроителей опровергают мнение авторов PPS. Так, набережная Hornsbergs в Стокгольме, Швеция, была спроектирована именно как линейный парк между водой и новой жилой застройкой.
Ландшафтные архитекторы Nyréns Arkitektkontor предусмотрели создание трех плавучих пирсов, которые люди используют для отдыха и купания, установку душевых, множество лавочек и мест, где можно отдохнуть в тени молодых деревьев. Бюджет реализации проекта, который получил серию наград за ландшафтный дизайн, составил $ 127 млн. Заказчиком выступило Stockholms stad Exploateringskontoret — управление по развитию Стокгольма.
9. Здания должны стимулировать активность
Любое здание на набережной должно усиливать активности прилегающих общественных пространств — для этого первые этажи зданий (или уровни с общественными террасами) нужно отдать под коммерческую или общественную функцию. Набережная не место для монофункциональных башен — жилых или офисных.
10. Максимизация использования общественного транспорта или велосипедов
Движение автомобилей по набережным убивает на корню концепцию использования общественного пространства. Необходимо ограничить доступ автотранспорта, сделав исключение для общественного — и то лишь до остановок на прилегающей территории. Но в идеале перемещение по и вдоль набережной должно быть пешеходным, велосипедным. Близость к воде позволяет использовать водные маршруты.
Здания-лендмарки формируют имидж городов и способствуют джентрификации районов
11. Всесезонная инфраструктура и архитектура
Идеально, если объекты, которые работают как точки притяжения, и транзитные маршруты между ними будут спроектированы так, чтобы защищать от непогоды, минимизируя ее влияние на активность, или адаптироваться к сезонам. К примеру: открытая площадь зимой превращается в каток. Ландшафтные дизайнеры знают, как создавать ветрозащитные полосы из деревьев.
12. Создание знаковых многофункциональных объектов
Если горожане решили, что на набережной необходимо построить знаковое здание, то оно обязательно должно быть многофункциональным и предлагать разные сценарии использования, чтобы постоянно поддерживать поток посетителей — даже если это специализированное городское учреждение, как, к примеру, городская ратуша в Стокгольме.
13. Управление территорией
Для успеха активной набережной, как и любого общественного пространства, необходим грамотный и непрерывный менеджмент. Недостаточно просто поддерживать чистоту и благоустройство, необходимо, чтобы кто‑то занимался программированием мероприятий и новых поводов для активности круглый год.
Никаких «белых слонов»
Набережная с точки зрения архитектора — идеальное место для здания «с амбициями». Сиднейская опера, театр в Осло, сингапурские театр «Эспланада» и Музей технологий и дизайна на набережной Marina Bay, музей MAAT в Лиссабоне, Музей Гуггенхайма в Бильбао, филармония в Гамбурге — близость к воде позволяет архитекторам играть с отражением поверхностей и обеспечивает панорамный вид на объект, что практически исключено в условиях плотной застройки, когда вид на акцентное здание загораживают соседние постройки.
Оскар Нимейер окружал свои модернистские шедевры искусственными водоемами, но не стоит забывать, что подобная роскошь в обращении с пространством была доступна в городе, который строился с нуля. А Сантьяго Калатрава, создавая водное зеркало для белоснежных объектов в Городе искусств и науки в Валенсии, катастрофически вышел за рамки бюджета.
Здание Музея Гуггенхайма в Бильбао, построенное по проекту Френка Гэри, аналитики PPS подвергли критике за его монофункциональность и внесли в списки white elephant project. Фото: Jorge Fernandez / Unsplash
Часто прибрежные лендмарки формируют имидж городов и способствуют джентрификации районов. Но когда экономический и социальный успех в итоге не оправдывает космические суммы, потраченные на реализацию, урбанисты подвергают подобные проекты безжалостной критике, называя их «белыми слонами». Успехом можно считать лишь идеальное сочетание коммерческого и общественного использования, когда новый магнит усиливает активность вокруг себя.
Часто критика построена на субъективных оценочных мнениях, в реальности же очень сложно подсчитать, что именно привлекает прохожих на набережную Осло-фьорда — возникшие как инициатива снизу «плавучие сауны» или все же белоснежный «айсберг» здания Национальной норвежской оперы, спроектированного Snøhetta?
Успехом можно считать лишь идеальное сочетание коммерческого и общественного использования
Наилучшей страховкой от попадания в списки white elephant project является смешивание функций. Mixed-use-подход как в проектировании отдельного объекта, так и в развитии всей территории сродни народной мудрости «не складывать яйца в одну корзину». Если человеку, который вышел на набережную, предложить сразу несколько сценариев времяпрепровождения, то с высокой степенью вероятности он не уйдет разочарованным. Пойти ли в кафе, искупаться ли, покататься на катере, совершить велопрогулку, сходить в музей, галерею или в магазин? Разбегаются глаза? Ну и прекрасно!
Александр Попов
Сооснователь и директор компании archimatika
Александр Попов, сооснователь и директор компании archimatika
PRAGMATIKA.MEDIA: Одним из несомненных трендов в урбанистике является возвращение горожанам доступа к воде. Но что мы вкладываем в эти слова? Какие сценарии использования прибрежной линии Днепра, по вашему мнению, можно запустить на месте постпромышленных зон?
Александр Попов: Это должны быть симбиотические отношения города и природы. Общественный доступ к воде подразумевает создание открытого пространства, использование которого станет дружественным по отношению к реке и водным ресурсам. Сценарии могут быть разными, но они не должны убивать реку, превращая ее в заиленную, затянутую пленкой грязи акваторию. Идеалистическая модель — это сохранение естественной природной среды. Оставить экосистему нетронутой и любоваться ею. Если речь идет о конверсии постпромзон, то там уже убили всю экосистему, все нарушили, и ее надо восстанавливать, ревитализировать. Исправлять ошибки.
А там, где экосистема еще сохранилась в состоянии, близком к изначальному, мы имеем возможность ее использования с применением подходов и технологий не XX, а XXI в. И здесь палитра решений широкая.
То есть имеем две разные ситуации. Но ни в первом, ни во втором случае мы не должны тешить себя иллюзией и делать вид, что города не существует, а наша главная роль — сохранение естественного ландшафта. Город — это искусственный ландшафт, и само его существование продиктовано жизненной необходимостью. Люди не могут жить без города. И критики урбанизации в подавляющем числе сами горожане. Я не знаю никого, кто писал бы разгромные статьи из лесной глуши. Да, мы стараемся быть максимально экологичными и максимально учитывать сохранение природной среды, но все равно строим искусственную среду. Естественная в городских условиях не выживает. В городе не выживает лес, но выживает парк. Потому что лес — это естественно обновляемая экосистема, а человек своей деятельностью, каким бы он ни был культурным, загрязняет природу, и без искусственных мероприятий по перманентной очистке пространств, в том числе водных, уборке мусора — обойтись невозможно. В лесу нет мощеных дорожек, там один человек в день пройдет по тропинке и не нанесет никакого вреда. Но в парке нам нужны дорожки, мощение, потому что никакая тропинка не выдержит этот поток пешеходов.
Так что полностью избежать вмешательства человека в природу в городе не получится. Оно должно быть продуманным, бережным, симбиотическим и учитывать как цивилизационные интересы, так и интересы флоры и фауны.
P.M.: У нас действует закон, запрещающий строительство зданий и сооружений в 100‑метровой зоне от воды. Нет ли здесь противоречия — ведь невозможно создать набережную, подобную тем, что так восхищают нас в европейских городах, без строительного процесса?
А. П.: Вопрос надо ставить шире. Дело не в том, допустимы ли здания и сооружения в этой зоне, а в типе зданий и в том, как они влияют на реку и что мы получаем взамен. Если в итоге мы имеем частную собственность за забором, прерывающим линию берега, то это слишком высокая цена, которую заплатит общество и природа. Это малоприемлемо, и тут надо только приветствовать существование такого закона. То есть нужно учитывать и непосредственное использование территории, которая выходит на берег, и обстоятельство — нарушает ли этот девелопмент непрерывность променада, который в таком случае надо вести в обход, и это ухудшает и качество среды самого этого потерянного пространства, и окружающего. И если применить этот закон, то чтобы снести, к примеру, непонятный псевдоисторический домик справа от моста метро в Гидропарке, огороженный забором.
Город — это искусственный ландшафт, и само его существование продиктовано жизненной необходимостью
Не должно быть участков с заборами, преграждающими выход к воде или проход вдоль берега. И если это условие соблюдено, то на реку можно выводить любые функции — и культурные, и развлечения, и офисы, и жилье в том числе. Не обязательно, конечно, это жилье строить прямо в 25‑метровой, 50‑метровой зоне. Можно отходить дальше, для жилья все равно необходимо придомовое пространство. Но когда мы говорим о доме на реке, это пространство должно быть не gated communiti, а общедоступным. Есть масса примеров, и в Сингапуре вдоль реки допустили высотное жилое строительство, но там тянется благоустроенная и доступная для всех набережная, которую используют и туристы, и местные жители. Можно делать гранитную набережную — в случае высокой проходимости это оптимально, поскольку какой‑то природный, песчаный ландшафт потоком людей будет просто сметен. Если у нас есть ценный природный ландшафт, который, мы, горожане, решаем сохранить, то там возможно минимальное вмешательство — деревянные настилы, которые можно установить даже на сваях прямо на реке.
Решения о том, как именно мы развиваем набережную, должны приниматься все‑таки на уровне города. Жители Киева лишены реки. На правом берегу это трасса. Да, там есть пешеходный променад, но находиться здесь неприятно из‑за шума и пыли. Река затянута грязной зеленой тиной, а гранит покрыт граффити. То есть Днепровская набережная сегодня — это пример формального решения. Необходима общественная дискуссия, чтобы выработать общее видение. Надо запрашивать мнения и искать компромисс, потому что сегодня есть несколько позиций и они противоречат друг другу. Кому‑то нужен природный заказник, кому‑то общественный променад, еще кому‑то жилье. Нельзя одно мнение ставить в приоритет, надо искать компромисс, стремиться к балансу интересов.
P.M.: Принципы плейсмейкинга, сформулированные еще десятилетия назад, говорят о том, что для активации набережной нужны магниты, между которыми и будут перемещаться люди. Что может стать подобными магнитами в Киеве? Какие‑то выдающиеся архитектурные лендмарки, культурные комплексы?
А. П.: Безусловно, Киеву это нужно. Днепр — роскошная, широкая река, с ее берегов открывается потрясающий вид с дальней перспективой. И набережная должна быть пространством красоты. Есть красота природного ландшафта и красота, создаваемая человеком. Не надо исключать первое или второе. Надо интегрировать в природу произведения человека, и в каком‑то смысле это сопоставимо с искусством. Масса примеров — в Гамбурге, Осло, Сиднее. Их лендмарки на набережных появились благодаря тому, что горожане осознали необходимость таких знаковых построек, и у городов появились возможности их реализации. Никакой такой объект не может окупиться в рамках локального коммерческого проекта, соответственно, он и не появится. Такие объекты реализуются как общегородские, поэтому и место для них естественно выбирать самое выигрышное. Место для музея Гуггенхайма в Бильбао, который стал буквально градообразующим мегапроектом, Фрэнк Гери выбирал, исследуя локации с вертолета. И выбрал не где‑то в спальном районе, а на постиндустриальной территории с выходом к реке.
Осло: лендмарков не бывает много
Поэтапная реализация муниципального проекта Fjordbyen превратила набережную Осло Bjørvika в мультикультурную зону с променадами, музеями и новым оперным. Его крыша одновременно является публичной площадью и искусственным склоном, на котором можно принимать солнечные ванны. И вот весной 2020 г. здесь появится новая точка притяжения — музей Мунка. Это станет главным культурным событием сезона, которого с нетерпением ожидают жители города.
Набережная Осло и здание Национальной оперы Норвегии, построенное по проекту Snøhetta. Фото: Darya Tryfanava / Unsplash
7 из 13 этажей здания отведено под экспозицию собрания работ художника: оно насчитывает 1 150 картин, 7 500 рисунков и 18 000 графических работ. Старый музей был способен демонстрировать лишь 20 % этого наследия. Авторы проекта, архитекторы испанской фирмы Estudio Herreros, достойно выдержали шквал критики в свой адрес. Их ругали за то, что здание высотой 58 м будет контрастировать с застройкой набережной Bjørvika (малой и средней этажности), а бюджет проекта превысил $ 430 млн. Спорным был и сам дизайн постройки, очертаниями напоминающей греческую лямбду. Все это вызвало горячие дискуссии, из‑за которых реализация затормозилась на несколько лет. Что примечательно, спорили между собой в основном городские политики и общественные активисты. А вот простые жители Осло консолидировались и вышли на демонстрацию, потребовав отставить споры и активировать строительство. Несмотря на «прилипший» статус мономузея, этот культурный объект нельзя назвать монофункциональным — пространства стилобата и верхних этажей предназначены для общественных мероприятий, кафе и ресторанов. Планируется, что уже в первый год музей Мунка посетят полмиллиона человек.
Высказав свое решительное «да!» музею Мунка, жители Осло решили, что вот теперь знаковых зданий на Bjørvika достаточно. Недавние планы по строительству на островке Sukkerbiten фотоцентра Fotografihuset ушли в корзину. Горожане потребовали новый парк или, если парк — это слишком дорого, то деревянную верфь для ремонта лодок. И город учел их мнение. Экосистема партнерства — прежде всего диалог и взаимные компромиссы.
Прибрежное право
В мировом марафоне-состязании на звание лучшего «города у воды» столица Украины, увы, «пасет задних». Имея мощный ресурс — полноводный и широкий Днепр с 30‑километровой береговой линией в городских границах — Киев остается в целом городом «без набережных». Комфортными променадами можно считать, пожалуй, лишь Оболонскую и Русановскую набережные, а Набережное шоссе блокирует и отрезает от города самый важный, центральный променад в районе Почтовой площади. Быстрое исправление градостроительных ошибок прошлого невозможно, но даже эволюционные процессы развития территорий вдоль Днепра сегодня ограничены, в том числе правовыми противоречиями.
В каждой стране мира сегодня действует свое «прибрежное право», регулирующее действия застройщиков
В каждой стране мира сегодня действует свое «прибрежное право», которое четко определяет возможности и обязанности застройщиков. В Украине нормативные документы, регулирующие хозяйственную деятельность и строительство в прибрежных зонах, часто противоречат друг другу, что порождает опции для коррупции и злоупотреблений.
Из-за этого многие проекты зависают в воздухе. Несмотря на то что город пообещал уже к концу 2020 г. запустить движение по Подольско-Воскресенскому мосту, до сих пор нет конкретного и утвержденного проекта развития инфраструктуры вокруг съезда на Левом берегу. Впрочем, это не единственный пример.
В 2010 г. Верховная Рада приняла закон от 02.12.2010 № 2740 VI «О внесении изменений в Водный и Земельный кодексы Украины относительно прибрежных защитных полос», которым закрепляется норма о 100-метровой защитной полосе вдоль крупных рек и водоемов. В ней невозможно строительство зданий и сооружений.
Аэрофотосъемка: Оболонская набережная и парк «Наталка», Киев. Источник изображения: domik.ua
Эта охранная норма родом из глубокого прошлого почти 100-летней давности, когда было важно защитить прибрежную линию от сельскохозяйственных разработок, в том числе предотвратить попадания в воду пестицидов. Очевидно, что сегодня в пределах крупных городов подобную деятельность никто не ведет.
Тот же закон определяет, что в пределах населенных пунктов прибрежная защитная полоса устанавливается с учетом градостроительной документации. Но, как подробно рассказывали в интервью PRAGMATIKA.MEDIA авторы нового законопроекта «О столице» Анна Бондарь и Дмитрий Гурин, сегодня надо честно признать, что в сфере градодокументации в Киеве кризис. Новый Генплан не принят, отсутствует зонинг, концепции развития районов и детальные планы территорий. То есть город имеет право разрешать реализацию проектов, которые предполагают обустройство набережных, и возведение на берегу Днепра зданий, в том числе и тех, что могли бы стать лендмарками столицы.
Но… где же наши планы?
Когда мы говорим о гибкой и адаптивной городской политике, подразумеваем, что город должен иметь возможности для обновления, в том числе и нормативной базы, с учетом новых стратегий и новых возможностей.
Город — это динамически развивающийся организм, и если его природа требует перемен, то нет необходимости терпеть 5 лет
Ревизию Генплана в Киеве необходимо проводить раз в пять лет, но это правило традиционно нарушается. Как сообщила в интервью PRAGMATIKA.MEDIA народный депутат Украины Анна Бондарь: «Генплан должен пересматриваться раз в 5 лет по результатам градостроительного мониторинга. С этим тоже есть проблемы, поскольку градостроительный мониторинг у нас не заказывался никогда. Ни разу Киевсовет не выделял на эти цели финансирование. Это очень плохо, поскольку у нас нет данных по городу. Европейцы считают, что не нужно прописывать срок принятия изменений, ведь город — это динамически развивающийся организм, и если его природа требует перемен, то нет необходимости терпеть 5 лет».
Нет ничего крамольного в том, чтобы регулировать законодательные нормы, которые сдерживают развитие. Например, реновация портовой зоны в Гамбурге (проект Хафенсити) потребовала отступления от городских регламентов.
Хафенсити, Гамбург
Самый крупный в Европе проект конверсии промзоны в mixed-use-район на территории в 155 га с его Эльбской филармонией и набережной от Захи Хадид был бы невозможен, если бы город не одобрил особый градостроительный режим. Инвесторам с одной стороны предоставили льготы и преференции, а с другой ограничили жесткими условиями, обязав в течение года провести тендер на архитектурное проектирование и разместить заказ на проведение проектных работ. В этом случае инвестор получал право на приобретение участка. Подобная модель позволила привлечь к проектированию зданий в Хафенсити множество архитекторов, что сделало архитектуру нового района чрезвычайно разнообразной. Расхожая шутка: «Тот, кто найдет в Хафенсити два одинаковых здания, получит квартиру бесплатно!». Якобы такое обещание дали в муниципалитете.
Niederhafen River Promenade — набережная Гамбурга, реконструированная по проекту Zaha Hadid Architects. Дизайн разработан Захой Хадид и Патриком Шумахером. Фото: Piet Niemann. Источник фото: Zaha Hadid Architects
Niederhafen River Promenade — набережная Гамбурга, реконструированная по проекту Zaha Hadid Architects. Дизайн разработан Захой Хадид и Патриком Шумахером. Фото: Piet Niemann. Источник фото: Zaha Hadid Architects
Согласно мастер-плану Хафенсити, общая площадь застройки составила 1,5 млн кв. м. 30 % — это жилье (5,5 тыс. квартир). Под коммерческую недвижимость выделили 50 %. Остальная площадь, — а это около 17 %, — отведена под парки, скверы, благоустроенные набережные, а также музеи, выставочные площадки, учебные заведения. Подобное распределение позволило быстро привлечь инвестиции, в том числе на инфраструктуру и благоустройство. А самой первой в Хафенсити построили велодорожку, по которой можно было объехать всю территорию. Затем появились смотровые вышки и информационные павильоны, где выставили макеты будущих зданий.
Благодаря Хафенсити Гамбург «повернулся лицом к Эльбе». Общая протяженность променадов вдоль реки составляет более 10 км. Развитие района еще продолжается и будет завершено не ранее 2025 г.
Ближе и ближе
В городах Европы, где земельные ресурсы крайне ограничены, а каждый квадратный метр жилой и коммерческой площади стоит дорого и еще дороже, нет норм, подобных украинской 100‑метровке. Никаких пустырей. Даже автомагистрали вдоль реки считаются уже непозволительной тратой ресурса. Автодороги и паркинги опускаются под землю, несмотря на миллионные бюджеты подобных мероприятий, а сверху над ними появляются здания и променады.
Освоив все свободные территории, города подвигаются вплотную к воде и даже выходят на нее
Плавучие жилые резиденции Waterbuurt West, Амстердам. Проект архитектурного бюро Marlies Rohmer. Фото: George Steinmetz. Источник фото: archilovers.com
Иногда новые районы строят не просто вплотную к обрезу воды, а прямо на воде. В Амстердаме еще в 2009 г. завершилось строительство 55‑ти жилых плавающих резиденций. И хотя территория плавающей деревни Waterbuurt West является общедоступной, здесь отсутствует непрерывная набережная вдоль воды. Весь водный фронт находится в частной собственности владельцев домов. Более современный пример — это еще строящийся экоквартал Kolkajen-Ropsten в Стокгольме, где домики на воде запроектированы как малобюджетное и студенческое жилье. Иногда проектировщики формируют из домов на платформах искусственные полуострова, проектируя с одной стороны общий променад, а с другой — причалы для частных лодок.
Максим Коцюба
Ландшафтний архітектор, засновник студії ландшафтної архітектури KOTSIUBA
Максим Коцюба, ландшафтний архітектор, засновник студії ландшафтної архітектури KOTSIUBA
PRAGMATIKA.MEDIA: Ландшафтне проєктування передбачає створення декількох сценаріїв використання території. Як, на вашу думку, оптимально використовувати поки недоступну територію вздовж Дніпра в Києві — під променад, парки, житло, місця для риболовлі?
Максим Коцюба: Щоб отримати відповідь на це питання, треба дізнатися думки і потреби стейкхолдерів — містян, громади, влади, бізнесу. Наприклад, якщо ми говоримо про Набережне шосе, яке відрізає місто від води, то це дуже велика, глобальна проблема. Такі великі проєкти, я вважаю, можливо реалізувати тільки в контексті розробки стратегії власне району або міста. Що якраз і відбувається на Подолі — там ось уже рік розробляється концепція інтегрованого розвитку. Недоступність набережних — комплексна проблема. Глобальна стратегія покликана визначити, куди і як рухається місто. Визначивши вектор руху і вивчивши контекст, ми зможемо зрозуміти, які ресурси в нашому розпорядженні, якими повинні стати наші набережні, як вони можуть функціонувати. І як будуть розвиватися колишні промзони на Подолі. Частина з них у приватній власності, можливо є території в державній, комунальній.
Цей контекст ми повинні визначити перш за все. Так, містянам дійсно гостро не вистачає доступу до води, маю на увазі щоденного доступу. На правому березі не так багато місць, де можна підійти до води, хіба що на Оболоні. Але в повсякденному житті, в сценарії щоденного використання міста це не передбачено. Буквально: необхідний не тільки візуальний контакт, а й тактильний. Дніпро можна побачити, але доторкнутися до нього неможливо.
Сьогодні щоб відчути, що ти живеш в місті на річці, треба виїжджати кудись на Труханів острів або в Гідропарк. Це також стосується доступу до озер, малих річок, які пронизують місто, та вони майже недоступні, сховані у колекторах.
Підказку, як саме ми хотіли б використовувати річку, можуть дати низові ініціативи, коли громада збирається та організовує якусь активність. Наприклад, була ініціатива «Либідь Є!», яка показала, що берег річки може стати місцем відпочинку буквально за два кроки від офісів в центрі міста. Такі локальні, точкові проєкти добре працюють.
Наш контекст досі радянський, у людей повністю забрали право на те, щоб вони хоч якимось чином впливали на місто
P.M.: Принципи плейсмейкінгу, сформульовані Project for Public Spaces, відводять зеленим зонам роль сполучної тканини між «магнітами», точками тяжіння — культурними або комерційними об’єктами. Як вважаєте, чи можуть зелені зони, парки бути такими магнітами?
М. К.: У нас зовсім інший контекст. У Німеччині 40 років тому відбулася децентралізація, в Польщі — 20 років тому. Мешканці були залучені, тому з’явилися нові підходи — саме так має працювати місто. У Києві нічого подібного не було, зате ми завжди мали генплани, які розроблялися владою, а після здобуття Незалежності до цього процесу приєднався бізнес. А мешканці досі так і не долучилися. Наш контекст досі радянський, у людей повністю забрали право на те, щоб вони хоч якимось чином впливали на місто. Яким чином повинні розвиватися парки, вулиці, як організувати рух, громадські простори — до цього процесу мають були залучені саме мешканці. І якраз з ними потрібно починати вирішувати долю парків і набережних в цілому. Ми тільки починаємо робити перші кроки до цього.
P.M.: Чи можливо ревіталізувати київські набережні за рахунок міського бюджету? Або в нашому випадку можна розраховувати лише на приватного інвестора?
М. К.: Що більше стейкхолдерів залучені до процесу — тим краще, тим більш буде шансів, що проєкт реалізується. Оптимально, коли залучаються і державні кошти, і гроші приватних інвесторів, і люди, і громадські організації. Навряд чи НГО допоможуть з фінансуванням, але саме вони можуть взяти на себе обговорення і комунікації. Потрібен механізм такої взаємодії.
Так, є приклад Поштової площі, який чітко показує нам, що виходить, якщо з процєсу проєктування виключити жителів.
Сторонами проєкту були влада і бізнес — інвестор, який планував побудувати там торговий центр. Але зрештою проєкт не завершено. Немає виходу зі станції метро до набережної. Місто через це втрачає політичні бали, тому що благоустрій території так до кінця й не відбувся. Інвестор, який вклав кошти, не отримав того, що бажав, хоча вважав, що вже домовився з міськрадою, тому інвестував в інфраструктуру. Мешканці теж не задоволені ставленням до історичної спадщини.
Тобто старі механізми вже не працюють. А жителі, хоча ще не навчилися включатися в процес проєктування міста, вже зате знають, чого точно не хочуть. І здатні блокувати процеси, до яких не були залучені від початку. Тепер дуже важко вирішити, як ця територія повинна працювати.
P.M.: Чи можна реалізовувати житлові проєкти у води або прибережна лінія повинна використовуватися виключно як рекреаційна зона? Якщо друге, то чи не є це ризиком того, що ревіталізація взагалі не відбудеться?
М. К.: Житло біля води, особливо у місті — це дуже добре для мешканців, але за умови, що доступ до води існує не тільки винятково для жителів будинків. Мені подобається Русанівка, там з цим дуже добре — є набережна, є парк поруч з житловими будівлями. Можна вийти з дому і опинитися на природі, підійти просто до води. Я впевнений, що потрібно використовувати цю можливість.
За чей счет?
Вернемся к опыту Осло и узнаем, за чей счет происходило благоустройство набережной Bjørvika. Две крупные строительные компании HAV Eiendom и Oslo S Utvikling, которым принадлежали соответственно 66 % и 34 % недвижимости в районе, создали компанию Bjørvika Utvikling, отвечающую за планирование, строительство и благоустройство всех общественных пространств между зданиями и трехкилометрового участка набережной.
Как только работы полностью завершат, общественные пространства будут бесплатно переданы на баланс города, и уже городские компании станут отвечать за их дальнейшее содержание. В частности, муниципальное Управление по недвижимости и городскому развитию станет менеджером теперь уже городской собственности, Агентство по городской среде будет отвечать за техническое обслуживание.
Жилые здания на набережной Осло Bjørvika. Фото: Meric Dagli / Unsplash
Это хороший пример того, как девелоперам на практике удалось объединить усилия по благоустройству общественных территорий, распределить расходы, а затем разделить ответственность по поддержанию среды с городом. Прекрасный подход — для городов, бюджеты которых могут себе это позволить.
В ноябрьском томе PRAGMATIKA.MEDIA (статья «Сколько стоит зеленый город?») мы подсчитали стоимость содержания городских парков в Киеве и пришли к выводу, что сегодня в городской казне критически не хватает средств на уход и поддержание благоустройства уже существующих рекреационных зон. В то же время оазисы в новых жилых комплексах комфорт-уровня содержатся в идеальном состоянии.
В Лондоне, Сеуле, Окленде, Торонто и Нью-Йорке городские парки, в том числе и на набережных, содержатся или за счет пожертвований горожан, или имеют статус Privately owned public spaces (POPS) — то есть мест, предназначенных для общественного пользования, но оставшихся в собственности частных владельцев и поддерживающихся ими. Даже знаменитый лондонский парк Queen Elizabeth Olympic Park, созданный к Олимпийским играм 2012 г., с набережными вдоль реки Ли — это не собственность города, а POPS.
Благоустройство и обслуживание публичных набережных за счет бюджета — дорогое удовольствие
Существуют всего два ответа на вопрос, за чей счет строить, благоустраивать и содержать новые набережные. Это возможно или за счет налогов и пожертвований горожан, или за счет частных инвесторов.
Украинцы продолжают жить в социалистической парадигме, когда любая информация о привлечении частных инвесторов к развитию ценных городских территорий вызывает бурю возмущения, а иногда и массовые протесты. Отчасти это происходит из‑за приверженности идеалам коммунистического прошлого, отчасти является результатом земельного и строительного хаоса 90‑х и 2000‑х, породившего болезненное недоверие жителей к застройщикам. В большей степени это влияние недостаточной информированности горожан о современных градостроительных подходах. Но иногда — откровенное мошенничество со стороны тех, кто называет себя гражданскими активистами, но по факту действует в ущерб общественным интересам, блокируя стратегии развития и отбивая у потенциальных инвесторов всякий интерес ввязываться в скандалы и терпеть репутационные потери. Подтверждение тому, что иногда за вывеской «гражданского активизма» скрываются банальные ОПГ, можно найти на сайте Нацполиции Украины.
Восьмиполосная проезжая часть Набережно-Крещатицкой улицы отрезает центр Киева от берега Днепра. Фото: Андрей Ветошкин
Такая ситуация вкупе с упомянутым выше кризисом градодокументации отпугивает прежде всего иностранных инвесторов, которые могли бы вливать миллионы в развитие киевских пабликов, но считают специфический бизнес-климат Украины крайне неуютным. Украинские девелоперские компании тоже крайне редко и с высокой степенью осторожности включаются в проекты, связанные с освоением прибрежных территорий.
Что может исправить такое положение? Информация и партисипация. Информирование жителей, вовлечение их в открытый диалог в итоге приведет и к прозрачности городских процессов, и к большей взаимной толерантности всех стейкхолдеров — инвесторов, горожан и чиновников. Все они равноценно несут ответственность и обладают правами как члены одной общины. Ведь waterfront — наш.
