Архитектор-супергуманист Пьеро Лиссони

«Видимая форма — синтез, прозрачность, а невидимая часть — работа, дающая возможность видимому ожить. Успех дивана, стула, кресла зависит от того, как видимое и невидимое говорят друг с другом», — итальянский архитектор Пьеро Лиссони представил новую коллекцию предметов мебели Matic и KN06 для фабрики Knoll. Мы узнали у автора, почему эти разработки он сравнивает с проектированием высокотехнологичного автомобиля, а заодно поговорили о креативности, постковидном мире и тайной силе каждого архитектора.

PRAGMATIKA.MEDIA: Как вы подходите к выбору заказов и тех фабрик, с которыми сотрудничаете? Как рождается такой тандем? Вы сразу понимаете, что это именно «ваш» клиент, «ваша» фабрика?

Пьеро Лиссони: Обычно я выбираю тех клиентов, которые мне нравятся. Потому что знаю их лично. Когда же обращаются те, с кем я не знаком, то первое, что меня интересует — это запрос, а второе — личная встреча. Я решаю, что клиент хороший прежде всего потому, что он хороший человек. Это же касается и фабрик. Конечно, большая честь работать со всемирно известными марками, брендами, но в конечном итоге все сводится к персональному подходу, к личной обратной связи. Моя работа и в архитектуре, и в дизайне создается сложной связью между мной и определенной личностью. Мне это нужно.

P.M: Вы проектируете все — от дверной ручки до городских пространств. Вы считаете себя архитектором или дизайнером?

П. Л.: В первую очередь архитектором. По многим причинам считаю себя европейцем, но в культурном отношении я итальянец. В Италии легче быть архитектором и перенастроить себя на работу в смежных областях, на стыке. Архитектором, потому что в нашей традиции — гуманистический подход, еще с эпохи Ренессанса. Да, как специалист ты должен знать и уметь оперировать многими категориями пропорций, но что бы ты ни разрабатывал — генплан города, здание или дверную ручку — все в итоге сводится к одной-единственной величине — человеческому масштабу. Мне не нравится разделение на архитекторов и дизайнеров. Если занимаешься архитектурой, то способен проектировать и предметы, а если ты дизайнер, то можешь разрабатывать и архитектурные проекты. Опять же, все зависит от масштабов.

Много лет назад главный редактор издания Casabella архитектор Эрнесто Натан Роджерс начал говорить о способности архитектора проектировать все — от малой формы до города. Он даже слоган придумал: From the Spoon tо the Town («От ложки до города»). (Casabella — итальянский ежемесячный архитектурный журнал, посвященный современной радикальной архитектуре и предметному дизайну. Основан в 1928 г. в Милане. Роджерс возглавлял его с 1953 по 1965 гг. — Прим. ред.)

«Моя работа и в архитектуре, и в дизайне создается сложной связью между мной и определенной личностью»

P.M: То есть вас можно назвать универсалом?

П. Л.: Нет. Универсал, на мой взгляд, поверхностный специалист: знает обо всем и ни о чем достаточно глубоко. Я скорее архитектор-супергуманист. Иногда какие‑то вопросы обсуждаю со своим технологом или инженером, а есть темы для разговора с мастеровыми, художниками. В то же время мне необходимо понимать, что происходит, например, в сфере математики, вычислений. Другими словами, мне нравится и открывать для себя технологии, и общаться с ремесленниками, возвращаться к тому, что называют human touch. Когда ты как архитектор разрабатываешь пространство, то оно, в свою очередь, связано с внешним фасадом, а его дизайн зачастую продиктован дизайном пространства внутри, и ты должен увязать его с предметами, что там находятся: кухней, шкафом, диваном, стульями. В итоге все связано с пропорциями тела человека, с его присутствием. Мы холистичны, цельны, если уж вы предпочитаете использовать определение.

Стул из коллекции KN06, стекловолокно, экструдированный алюминий, формованный гибкий полиуретан, дизайн Пьеро Лиссони для Knoll, 2020 г.

P.M: В этом сыграло роль образование?

П. Л.: Думаю, это следствие культуры. Наши университеты учат нас быть гуманистами, находиться между технологиями и человеком. Наши мастера Вико Маджистретти, Этторе Соттсасс, братья Кастильони, Альдо Росси, Карло Скарпа — возьми любого из них — были одновременно и архитекторами, и дизайнерами, нередко разрабатывая предметы для частных домов, общественных зданий, офисов. Именно они в середине прошлого века заложили основы двусторонней связи с фабриками, проложив тем самым трамплин в будущее, когда производители, отойдя от прежних традиций, стали привлекать к дизайну своей продукции архитекторов.

P.M: А кем мечтали стать в детстве?

П. Л.: Архитектором. Когда сегодня утром я пил свой капучино, то вдруг задумался на секунду, почему же я им стал. Архитектура всегда окружала меня и была главной темой моей жизни с раннего детства. Не знаю, хорошая ли это идея, но однажды много лет назад я так решил: «Окей! Буду архитектором!» Иногда я мечтаю как архитектор, иногда как дизайнер, и тут нужны некие рамки, чтобы не унесло. Но думаю, что «клей», связывающий все твои идеи, фантазии, — это любопытство. Важно быть любознательным. Когда это есть в работе, то становится довольно легко проектировать что телефон, что здание. И каждый новый день — новое любопытство.

«Когда в работе есть любопытство, то становится довольно легко проектировать что телефон, что здание»

P.M: Ваш стиль работы называют «элегантным минимализмом». Вы сами как‑то определяете то направление, в котором работаете?

П. Л.: Я итальянец. У моей страны богатая культура. Сюда накладывается и моя личная культура, культура моей семьи, жизненный опыт, в том числе профессиональный — сколько разных архитекторов я встречал в своей жизни. Из всего этого складываются разные части алфавита того «языка», на котором я говорю в профессии. И если кто‑то определяет мои работы как минималистские — это хорошо. Как современный архитектор я, безусловно, работаю в современном направлении. А вот элегантность… Для меня это означает следующий шаг. Минимализм считают скучным, а быть элегантным для меня — это означает брать на себя риск каждый день. Риск соединять между собой предметы, сочетать материалы, комбинировать пропорции и не терять при этом целостности.

P.M: В дизайне предмета, мебели для вас важнее эстетика или, скажем, практичность, эргономика?

П. Л.: Большая ошибка искать в этом вопросе главное. Когда‑то ее совершили немцы, заведя дискуссию о том, что важнее — форма или функция. Это словно инь и ян, как разные стороны жизни. Их нельзя рассоединять! Они обе нужны. Разрабатывая проект, я, конечно же, двигаю его в эстетическом ключе, потому что эстетика — это язык, на котором мы говорим. В то же время всегда забочусь о том, чтобы мои предметы были удобны, практичны.

P.M: Хорошо, тогда спрошу так: вам сложнее / интереснее работать над архитектурным проектом или над созданием предмета?

П. Л.: Мне интереснее процесс. Потому что каждый проект — это процесс. Это как дисциплины. Сначала вы изучаете, каким образом можно сконструировать здание, а потом как создать что‑то простое, скажем, чашку. Как по мне, ничто не связано лишь эстетикой. Все зависит от позиции: какой выбрать материал, каким способом произвести, пропорции и другие подобного рода решения.

P.M: Расскажите о своей творческой кухне. Как рождаются идеи, формы, образы? Что вам необходимо для работы над проектом? Проникнуться духом места, если речь об архитектуре или городском пространстве, узнать историю фабрики, философию ее основателей или изучить тренды, спрос, вдохновиться искусством, природой?

П. Л.: Прежде всего нужна сильная команда. Для большинства людей творчество — некий исключительный процесс внутри самого человека, для меня же это особый процесс внутри команды. Второе, что мне нужно, — некая обратная связь: или непосредственно с производителем или же с представителями профессиональной среды, которые могут направить меня внутри этого процесса. Что касается идей, вдохновения, то, опять‑таки, это культура, опыт, жизненный багаж. Иногда сама жизнь ведет меня. Например, когда мы стали проектировать кухни для Boffi (Лиссони устроился туда работать сразу после получения диплома. — Прим. ред.), то мощнейшим источником вдохновения стал сам процесс готовки на кухне. У меня постоянно возникали знакомые образы типичной итальянской мамы или итальянской домохозяйки, и я стал думать, как же облегчить им работу на кухне. Схожим образом я разрабатываю стулья, диваны, кровати. В любой проект вы должны поместить некую фокальную точку, отличную от классической.

Модульная система Matic, кожа, экструдированный алюминий, специальная изогнутая спинка с поворотным механизмом, дизайн Пьеро Лиссони для Knoll, 2020 г.

У культуры Италии очень глубокий уровень. Я, например, никогда не буду использовать, скажем, порнографию или какие‑нибудь примитивные, поверхностные источники вдохновения. Это не наш подход. Повторюсь, я работаю в команде, что означает прежде всего обсуждение, день за днем. С клиентами, фабриками, сотрудниками, коллегами, со всеми, кто вовлечен в проект. Это константа. Разный фокус на вещи важен. Я не просыпаюсь с какой‑то одной идеей и тут же единолично несу ее на фабрику, нет. Я просыпаюсь с любопытством и готовностью творить. И здесь мы подходим к тому, что такое быть архитектором. Это быть инженером и математиком, ремесленником и художником, ученым и скульптором — объединять разные вещи. Это гуманистический подход. Мне нравится итальянская система дизайна, но создана она не архитекторами или дизайнерами, а командами. В отличие от остального мира, для нас дизайн — командная работа.

Портрет: Veronica Gaido, 2018 г.

P.M: В сентябре вы представили новую коллекцию Matic и KN06, выпущенную совместно с фабрикой Knoll. Расскажите об этом подробнее. Для кого она? Как родилась идея? Как выбиралась форма, цвет, материал? Сразу все сложилось?

П. Л.: Matic — новая коллекция диванов, точнее, систем. Она представляет собой особую комбинацию самых разных частей, моделируемых и трансформируемых. Matic — настоящая машина, которую мы разработали с супертехнологическим подходом. Сначала спроектировали ее очень тонкий, но прочный каркас, обеспечивающий удобство, а затем эстетику и конструктив остальных частей — подушек, подголовников, подлокотников, спинок. Мы два года работали над технологией ее изготовления. Результат — структурированное тело Matic всякий раз ремодулируется под тебя.

KN — так у Knoll называются коллекции кресел: от офисных до лаунж-версий. И вот сейчас родилась их шестая по счету «сестра» — серия KN06. Весьма модернистская по стилю, высокотехнологичная — структурированный скелет и пеноматериал нового поколения, представляющий собой что‑то вроде сочетания углеродного и стекловолокна. Вновь комбинация технологий, стиля, формы, материалов.

«В отличие от остального мира для нас, итальянцев, дизайн — командная работа»

P.M: В связи с пандемией COVID-19 и сопутствующими самоизоляцией, виртуальным общением, дистанционным обучением и прочими ограничениями как, на ваш взгляд, изменится архитектура? А дизайн все еще нужен?

П. Л.: Сейчас мы должны направить всю энергию на то, чтобы найти решения для преобразования жизни в городе в связи с этими изменениями и на то, чтобы обезопасить для людей работу. Речь сейчас уже идет не о самоизоляции и возможности безопасно работать из дому, а о построении более осознанного образа жизни. Бизнесменам, например, нужно понять, сколько процессов они могут «обрезать» в своей организации и вывести на удаленный формат. Но что делать с социализацией, с реальной социальной жизнью? Тут нужны решения совсем иного уровня. Сейчас многие архитекторы рассуждают на тему того, как следует изменить жизнь городов, чтобы избежать подобных угроз в дальнейшем. Мы должны более рационально, мудро относиться к своей жизни. И, конечно, не утратил своей актуальности «зеленый» подход к проблеме.